Михаил Азаров - Зазнобы августейшего маньяка. Мемуары Фанни Лир

Николай ненадолго отлучился для свидания с своей матерью [3] Вел. Кн. Александра Иосифовна. Род. 1830-11813. Была замужем за великим князем Константином Николаевичем. , а потом мы принялись за ужин. На этот раз дворцовая кухня была безукоризненна, а наш аппетит отличной приправой. Мы весело болтали, пили, он пел разные романсы и был в превосходном настроении. Он любил, после меня, больше всего на свете Павловский дворец.

На другой день, после утренней прогулке в санях, для которой с помощью башлыка и охотничьей куртки я была переодета мальчиком, великий князь осторожно, чтобы не увидела мать, познакомил меня с дворцом. Тут я увидела спальню Павла I с потайной лестницей за кроватью. Он постоянно боялся убийц и всюду устраивал себе от них лазейки. Будучи наследником величайшей в мире империи, он был гораздо беднее, чем думают.

— Если бы у меня была собака, и моя мать знала, что я люблю эту собаку, то она велела бы утопить ее, — сказал однажды Павел.

— Неудивительно поэтому, что он произвел в капитаны солдата, принесшего ему известие о серьезной болезни его августейшей матери и всякий раз повышал его в чине по мере того, как он извещал его, что болезнь ее усиливается, и произвел в генералы, когда услыхал, что императрица скончалась.

Этот монарх неверно понят.

Он по природе был добр, искренен и прям, но его мать из боязни, чтобы он не сверг ее с престола, окружила его людьми, думавшими, что убийством императора можно убить систему управления.

Припадки гнева и все крайности этого человека, живого, гордого, увлекавшегося всем, что благородно, прекрасно и справедливо, происходили от экзальтации, в которой виновна его мать. Я совсем приняла его сторону и с удовольствием узнала, что великий князь хочет поставить ему монумент на дворе дворца.

Я провела целый день в рассматривании бесчисленных прелестей дворца и жалею, что не вела правильную запись того, что видела.

Император. Сон. Характер Николая. Семейные сцены.

Я очень желала видеть царя. Мне посоветовали идти часу во втором в Летний сад, где его можно было видеть почти ежедневно.

Вскоре, идя к Летнему саду, я увидела великолепные парные сани с длиннобородым кучером. В санях сидел пожилой, но довольно еще красивый офицер в кавалергардской форме, который так пристально поглядывал на меня, что я невольно смутилась.

Сани остановились; два полицейских бережно приняли шинель офицера, и он вошел в сад. Я пошла навстречу, желая еще раз полюбоваться его большими прекрасными светло-голубыми глазами. Я догадывалась, что это царь, и шла быстро, раздумывая о том, что мне делать при встрече с ним, как вдруг он показался неподалеку от меня в своей белой фуражке с красным околышем. Я затрепетала, каясь в своем любопытстве, но все-таки могла бы его хорошо рассмотреть, если бы его большой черной собаке не вздумалось подбежать ко мне и начать приятельски меня обнюхивать.

Это отвлекло внимание государя от меня, и он отозвал собаку словами:

— «Милорд!», «Милорд!»

От этой встречи у меня осталось только смутное воспоминание о государе, а именно о несколько жестком выражении его глаз. Один старик, военный, которому я сообщила это впечатление, возразил, что взгляд (Николай I знал устрашающее действие своих «змеиных глаз», ценил действие взгляда и даже упражнялся в нем, беспрестанно пробуя на улице, во дворце, с своими детьми, министрами, вестовыми и фрейлинами, имеет ли его взгляд свойство гремучей змеи останавливать кровь в жилах (Герцен «Былое и думы»)) у государя сравнительно с его отцом Николаем I, мягкий; в нем нет той твердости. Отец его, бывало, одним взглядом смирял непокорных, и по этому поводу рассказывал, как однажды Николай словами: «на колени!» усмирил народ во время холерного бунта.

Вообще же государь мне показался прекрасным, стройным джентльменом, которого все должны любить и считать за честь иметь своею главою. Впоследствии, встретив его несколько раз в великолепной парадной форме, я почувствовала, что в нем есть нечто величественное, какая-то сила, свойственная людям, облеченным властью. Великий князь обожал его.

— Если со мной случится несчастье, — говорил он, — только он один и пожалеет меня.

— А ваш отец? — спросила я.

— Мой отец, — воскликнул великий князь, — у моего отца только две страсти: честолюбие и танцовщица Кора Парль (Кузнецова)), а у государя золотое сердце, и он любит своих.

— Милая моя, — прибавил он с грустью, — я человек отмеченный роком, рожденной под несчастной звездой.