Михаил Азаров - Зазнобы августейшего маньяка. Мемуары Фанни Лир

Однако, для такого предположения нет документов. Впрочем, их могло и не быть вообще. Режиссёры поставленного спектакля спрятали концы в воду. Но имеющиеся факты и обстоятельства способны привести к выводу: великий князь Ники оказался пешкой в большой политической игре. Да и Фанни Лир могла оказаться не гастролирующей секс-бомбой, а — «засланным казачком». Из России или с Запада…

Но вернёмся к нашему повествованию.

Ф. Ф. Трепов Константина Николаевича недолюбливал. За то же, что и другие консерваторы: вольнодумство, либерализм, сотрясание устоев и пр. С хорошо скрытым злорадством он сообщил, что его сын связался со всяким отребьем — авантюристом Савиным, террористкой Перовской…

Великий князь, перебив, предложил посадить революционеров. Трепов пообещал это сделать тогда, когда их возьмут с поличным.

Константин Николаевич намёк понял: с поличным может оказаться и Ники. Тогда тень падёт на него, мозговой центр преобразований в России. Он потеряет влияние и авторитет у брата-императора. Разве Сандро (Александр II) будет слушать его, скомпрометированного такой дикой историей?

Градоначальник сообразил, что перегнул палку. Великий князь ещё в силе. Не стоит гуся дразнить…

Трепов поспешил заверить: он не сомневается, что великий князь Николай Константинович взял старые иконы на время. А о Перовской и Эргольце можно забыть. Даже не вносить их фамилии в протоколы.

Константин Николаевич понял: теперь он у Трепова на крючке. Но, может быть, всё обойдётся?

Не всё до конца ясно в этой криминальной истории. Потому имеются версии случившегося, общие в содержании, но разнящиеся в деталях и мотивах. Фанни Лир, например, пишет, что узнала о ней со слов великого князя Николая Константиновича: «У моей матери из дома украдено украшение из драгоценных камней и в краже обвиняют моего адъютанта Евгения. Если он не сможет оправдаться, то я вынужден буду сказать, что это сделал я. Меня арестуют, запрут, объявят сумасшедшим, а тебя обыщут и вышлют из России».

А вот как описывает этот эпизод князь Михаил Греческий.

«День 7 апреля 1874 года был самым обычным. Ничего в этот день не случилось примечательного. Наступила полночь. Петербургские улицы опустели. Домой спешили редкие прохожие.

Во дворце великого князя Николая Константиновича, казалось, все спят.

Одно окно, меж тем, светилось — окно комнаты, которое великий князь Николай окрестил «Фаниной светёлкой».

Великий князь только что вернулся с августейшего семейного ужина в Зимнем дворце. Ники в этот вечер украл у государыни драгоценную вещицу, снова печатку, на сей раз аметистовую.

Ни он, ни Фанни, ни даже Савин, однако ж, не радовались проделке. Все трое сидели в креслах, ничего не ели, но много пили. На душе у них кошки скребли. Через несколько дней Ники и Фанни отбывали в Париж и навсегда, может статься, покидали Россию.

С каждым выпитым бокалом Ники хмурился больше и больше. Обычная усмещка исчезла с его лица.

Во всех своих несчастьях винил Ники монархию вкупе с монархом и монаршим семейством Они связывали великому князю Николаю Константиновичу руки. Его к ним принадлежность не давала ему развернуться, заняться делами достойными, явить все его дарования.

Наконец великий князь совсем впал в отчаяние. Он даже и пить забыл — сидел, уронив голову на грудь.

Фанни, чтобы развлечь его, предложила заняться любовными играми.

— Да, конечно! — вскричал Ники. — Но не здесь! Едем в Мраморный дворец! Там, под носом у папа и мама, мы и займёмся! Это станет моей им местью! Превратим их чертоги в вертеп!

Никиных папа и мама действительно не было дома. Они также ужинали нынче вечером у государя, а после отправились в Павловск. Но и это было Ники на руку. Тем больше будет им с Фанни и Савиным ночью свободы.

Ники развеселился, как школяр, и заспешил.

Втроём они выбежали из дома, кликнули извозчика, доехали и вышли неподалеку от дворца. Никого в дворце не видно. Ники открыл своим ключом входную боковую дверь и знакомой чёрной лестницей привёл Фанни и Савина на свою половину.

Выпивку Ники хранил в изобилии и здесь. Веселие с винопитием продолжалось.

Пили они о трёх ночи. Дворец словно вымер, и об их увеселениях не знал никто.

Решили размять ноги. С пьяным хохотом побрели по залам, натыкаясь на столы, опрокидывая стулья, хлопая дверьми.

На шум никто не появлялся по-прежнему.

Беспрепятственно дошла весёлая троица до спальни великой княгини Александры.