Михаил Азаров - Зазнобы августейшего маньяка. Мемуары Фанни Лир

Возвратившись домой, я стала спокойно собирать в памяти разные странности Николая, на которые до сих пор мало обращала внимания. При этом вспомнила его манию уносить с моего стола разные безделушки. Когда я замечала их исчезновение, он возвращал, говоря, что хотел меня подразнить. Но они остались бы у него, если бы я не вспомнила. И как это я не подумала об этом раньше! Не догадывалась, что мой бедный Николай страдает ужасным недугом, называемым клептоманией! Такой благородный, добрый и правдивый человек не мог быть вором! Да и зачем прибегать к воровству человеку, имеющему дохода более миллиона франков в год?

Пока я думала об этом, вошел Николай, бледный, изможденный, с судорожно сжатыми губами, спросил себе чаю и сказал:

— Я заказал тебе кольцо с моим именем и числом дня, когда началась наша связь; носи его!

И, надев на палец левой руки, он поцеловал меня и, слегка улыбаясь, сказал:

— Вот мое обручение с единственной любимой мной женщиной!

Так, ровно через 28 месяцев, окончился наш роман.

Просидев у меня до 6 часов, он отправился обедать к отцу, сказав, что будет в театре и заедет оттуда ко мне. Я сидела в театре во всех своих бриллиантах и с нетерпением ждала конца спектакля и, когда занавес упал, вернулась домой, и стала поджидать Николая.

Пробила полночь, час, а его все еще не было. Три, четыре, он все не приходил. Стало светать. Я одела шляпку и пошла к нему.

На улицах ни души; всюду тихо, спокойно, как на кладбище. Когда я шла по Цепному мосту, внезапно блеснувшее солнце позолотило спящий город.

Ворота дворца Николая были раскрыты настежь, а двери комнат заперты изнутри. Прежде я стала бы изо всех сил стучать, но теперь, увидав это, молча повернулась и тихо стала спускаться по лестнице. Бывший во дворе, дворник сказал мне, что великий князь в 4 часа утра был арестован, увезен и находится под стражей адъютантов своего отца.

Вернувшись, домой, я послала Николаю с верным человеком несколько строк, в которых умоляла известить меня о случившемся.

Через несколько часов я получила от Николая записку из книги на клочке бумаги. Он сообщал, что арестован, ужасно мучается, но надеется, что скоро все пойдет к лучшему. Через 3 часа пришла другая записка:

«Не тревожься и не бойся ничего; у тебя сделают обыск, но будь спокойна и не теряй мужества».

Я написала ему длинное ободряющее письмо и утешала его.

В 5 часов ко мне явился один из слуг Николая с кое-какими приказаниями от него, и в ту же минуту у дверей раздался сильный звонок, и 15 полицейских внезапно устремились в мою спальню. Я попросила дать мне время накинуть на себя пеньюар, но они окружили мою кровать и стояли в ожидании, пока Жозефина, презрительно поглядывая на них, не спеша, подавала мне юбки, чулки, туфли.

— Зачем вы здесь? — спокойно спросила я их, окончив свой туалет.

— Мы здесь от имени государя и по приказу графа Шувалова, — отвечали они.

И, действительно, весь этот безобразный и грубый скандал был произведен графом Шуваловым, в противность желания генерала Трепова и в пику ему.

— Нам приказано сделать у вас обыск, — объявили полицейские.

— Хорошо, вот вам ключи.

Они поставили у всех дверей стражу и принялись за работу.

Я внимательно следила за ними, оберегая свои вещи от их карманов, и с удовольствием видела выражение досады и разочарования по мере того, как они перерывали мое имущество, бормоча себе под нос:

— Странно, ни драгоценностей, ни бумаг, ни писем!

Не найдя ничего желательного у меня, они пошли в комнату Жозефины, напились там вина, наелись хлеба с фруктами и закурили папиросы. Тогда я подошла к жандармскому офицеру и сказала:

— Я никому не позволю курить в моем присутствии и, если эти господа не перестанут, я пожалуюсь графу Шувалову.

Папиросы мигом потухли, и обыск начался снова.

Они осмотрели все, за исключением секретного ящика в моем столе, где могли бы найти немало интересного для себя, и совсем перерыли комнату Жозефины, не замечая, как она под носом у них сжигала бумаги и телеграммы. Найдя у нее 7.000 франков, они взяли их с собой, говоря:

— Одно из двух, или эти деньги ваши, или ваша служанка воровка.

— Это ее деньги. Поймите, что, прослужив 6 лет у женщины, подобной мне, можно легко накопить такую сумму. Да, наконец, не лучше ли вам прекратить поиски, потому что все, что я имею, находится в американском посольстве.

Они были страшно раздосадованы, за исключением одного рыжеволосого господина, отличавшегося любезным обхождением, потому, что он, как мне сказали после, считал себя непобедимым сердцеедом.