Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина - Жена великого певца и ее судьба

На какой-то момент она потеряла надежду на его приезд, и жизнь опять показалась ей ужасной. «Я всегда одна в моей комнате, как собака», — написала она ему.

Конечно, Иоле не могла знать, что в это время Шаляпин уже принял решение оставить Мариинский театр и дело заключалось лишь в том, чтобы фактически устроить его уход, осложнявшийся выплатой довольно солидной неустойки. Все, кто видел Шаляпина в эти последние дни пребывания в Петербурге, отмечали его необыкновенный подъем, радостное, приподнятое настроение и большие надежды на будущее.

Артист Ю. М. Юрьев, знавший Шаляпина, вспоминал, как они встретились на углу Невского и Садовой, и Шаляпин сразу же сообщил ему, что уходит с императорской сцены, а вечером Юрьев был у него дома и выслушивал увлекательный рассказ Шаляпина о его летнем сезоне в Нижнем Новгороде, о том, с какими удивительными людьми он там познакомился.

«Рассказывал он в своей обычной манере — красочно, сочно, живо, увлекательно, не упускал подробностей, а некоторые сценки, где главным образом фигурировал он сам, изображал в лицах, отдавая дань присущему ему юмору, — вспоминал Юрьев. — Был радостен, полон жизни, чувствовалось, что весь он охвачен подъемом. Так окрылили его успех и ожидаемые им впереди радужные перспективы. По всему видно было, что он душой и всеми помыслами там…

— Помимо всего, я там, у Мамонтова, влюбился в балерину… Понимаешь?.. в итальянку… Такую рыжую… Ну посуди — она там будет, в Москве, у Мамонтова, а я здесь!.. А?..

Словом, я понял, что он уже решил покинуть императорскую сцену и поступить к Мамонтову».

И вот какое-то время спустя в одно прекрасное утро в дверь гостиничного номера Иоле постучали… Затем дверь приоткрылась, и в щели появилась голова маленького человечка, который прямо на ее глазах начал расти и превратился в огромного, великолепного, улыбающегося «Иль-бассо»!

Весь день они провели вместе. Иоле поила Шаляпина крепким чаем с вкусными бубликами, заказала его любимейшие блюда. Она так хотела, чтобы он остался в Москве, что готова была скупить все сладости на свете! Но Шаляпин и так был настроен решительно.

— Сегодня же пойдем к Мамонтову, — объявил он ей. — Уж очень работать хочется по-настоящему.

А вечером они были в Солодовниковском театре. Шел «Фауст». Публики было мало. На сцене кривлялся бесталанный Мефистофель, и Шаляпин шепотом возмущался. Наконец не выдержал:

— Пойдем отсюда, Иоле, ну его к черту! Смотреть противно…

Халтура в искусстве всегда действовала на него раздражающе.

За кулисами Мамонтов встретил его с распростертыми объятиями. Переговоры, начавшиеся в театре, закончились в знаменитом в Москве Тестовском ресторане. Когда подали шампанское, Мамонтов сказал:

— Пью за ваше здоровье, Феденька, за ваши успехи. Мы еще покажем чиновникам из императорских театров, как надо ставить и петь русские оперы!

Шаляпин был растроган. Вокруг были единомышленники, друзья. Все были возбуждены, веселы, пили шампанское, говорили об искусстве, о любви… Рядом с Шаляпиным сидела Иоле. Наклоняясь, он говорил ей что-то очень ласковое и нежное, смешивая русские и итальянские слова. Но она понимала его без слов! В ту минуту она верила, что впереди их ждет безграничное счастье. Теперь, когда они наконец-то снова обрели друг друга, они будут вместе вечно, не расстанутся никогда…

22 сентября 1896 года Шаляпин дебютировал на сцене Русской частной оперы в партии Ивана Сусанина. Прошло совсем немного времени, и его узнала вся Москва. Как бы сложилась его жизнь, если бы в ней не появилась эта маленькая очаровательная девушка с грустными глазами — Иоле Торнаги? Во второй своей книге «Маска и душа», написанной в эмиграции, в совсем уже не идиллический период в их взаимоотношениях, Шаляпин вынужден был признать, что не только к Мамонтову, не только за новой интересной работой ехал он во вторую столицу: «Я был влюблен — в Москве…»

Вспоминая счастливые нижегородские месяцы своей жизни и знакомство с очаровательной Иоле Торнаги, Шаляпин писал впоследствии: «Она рассказывала мне о своей прекрасной родине, о солнце и цветах. Конечно, я скорее чувствовал смысл ее речей, не понимая языка».

Об их когда-то долгих и интересных разговорах — о чем рассказывала ему его любимая — Шаляпин помнил немногое… В каком-то смысле эта женщина, с которой он был связан в течение долгих лет, так и осталась для него загадкой, тайной. По-настоящему он не узнал ее. Вначале, когда этого очень хотелось, мешало его незнание итальянского языка. Потом, когда она была рядом с ним, предана ему, его интересовала уже совсем другая персона — он сам.