Великая депрессия, как называют этот период, очень быстро охватила весь мир и продолжалась почти десять лет — до 1939 года. Особенно плохо пришлось США, Канаде, Великобритании, Германии и Франции. В упадок пришло сельское хозяйство, практически прекратилось строительство. Юный Рей вряд ли понимал, что, собственно, происходит, но отец, мать, тети и дяди, многочисленные его родственники оказались прямыми жертвами разразившейся катастрофы. Попытки президента Герберта Гувера повысить налоги, снизить цены на импортные товары и прочая, прочая к успеху не привели. Как ни снижай цены, покупать товары все равно не на что.
Внутренние страхи Рея, к которым он с малых лет был склонен, чрезвычайно усиливались из-за постоянной тревоги, испытываемой взрослыми. Если фобий оказывалось мало, он их придумывал. При этом, рассказывая брату или матери о своих приключениях (как правило, вымышленных), Рей не врал, он всего лишь смещал акценты.
«Мои ранние впечатления, — признавался он в одном из своих интервью, — часто были связаны с картиной, которая и сейчас стоит перед моими глазами: жуткое ночное путешествие вверх по лестнице. Мне всегда казалось, что стоит мне ступить на последнюю ступеньку, как я окажусь лицом к лицу с каким-то мерзким страшным чудовищем, давно поджидающим меня. Не выдержав, я кубарем катился вниз и с плачем бежал к маме; тогда мы уже вдвоем взбирались по тем же ступенькам, но обычно чудовище к тому времени куда-то убегало…»
7
В школьные годы Рей некоторое время посещал поэтический кружок, в котором занимались в основном девушки и какие-то (по его словам) существа «неопределенного пола». Они говорили иначе, чем другие люди. Иногда они казались странными. Но все, как один, виделись Рею столь талантливыми и блистательными, что он просто боялся при них рот раскрыть. На фоне чужих чудесных, как ему казалось, стихов и рассказов все попытки Рея самому сочинить что-то выглядели жалкими.
Он уже читал Эдгара По!
Он уже читал Льюиса Кэрролла.
…Хворобей — провозвестник великих идей,
Устремленный в грядущее смело;
Он душою свиреп, а одеждой нелеп,
Ибо мода за ним не поспела.
Презирает он взятки, обожает загадки,
Хворобейчиков держит он в клетке.
И в делах милосердия проявляет усердие,
Но не жертвует сам ни монетки.
Он на вкус превосходней кальмаров с вином,
Трюфелей и гусиной печенки.
(Его лучше в горшочке хранить костяном
Или в крепком дубовом бочонке.)
Вскипятите его, остудите во льду
И немножко припудрите мелом,
Но одно, безусловно, имейте в виду:
Не нарушить симметрию в целом! 6
Конечно, это можно прочесть.
Но как это написать?
Рей страдал. Тогда ему в голову не приходило, что прелесть поэзии, прелесть, скажем так, притягательного сочинительства заключается вовсе не в театральной декламации, не в силе и даже не в красоте голоса, а в страсти, которая одна только и движет искусством.
— Значит, страсть — это те ворота, через которые дар попадает в мир и начинает нами ощущаться?
— Да. Страсть и одержимость! Всегда нужно быть одержимым жизнью. Каждый день, каждый час. Мало знать, что ты любишь. Нужно быть тем, что ты любишь. Только страсть взрывает тебя. 7
Когда в 1929 году на страницах городской газеты «Уокиганские новости» («Waukegan News») начал печататься фантастический комикс «Бак Роджерс в XXV веке», новая страсть захлестнула Рея. Прежде неведомый ему храбрец — такой прекрасный и мужественный Бак Роджерс — путешествовал в межпланетном пространстве, попадал на далекие астероиды, высаживался на таинственные планеты Венеру и Меркурий, даже на огромный Юпитер.
Бак Роджерс заразил Рея Брэдбери непреходящей любовью к комиксам, о чем он без всякого стеснения рассказал в 2005 году на Книжном фестивале в Лос-Анджелесе (Los Angeles Times Festival of Books) .
«Есть одна важная вещь, я к ней постоянно возвращаюсь.
Когда мне было девять лет, миру явился замечательный Бак Роджерс.
Я начал собирать все комиксы про этого чудесного Бака. Абсолютно все.
Я учился тогда в пятом классе, и дети надо мной смеялись. Они вечно говорили: “Все это выдумки, Рей. Все это просто придумано. Брось ты эту чепуху. У этих историй нет никакого будущего”. Они издевались надо мной: “Ты же не дурак, Рей, ты должен понимать, что мы никогда не полетим на Луну, мы никогда не полетим на Марс. Ничего такого не будет!”
Дни, проведенные в пятом классе, кажутся мне сейчас самыми худшими.
Читать дальше