Александр Штепенко: На дальнем бомбардировщике (Записки штурмана)

- Ну, как взлетели наши лётчики? - спросил я полковника.

- Нормально.

- А с земли какими кажутся наши взлёты?

- Ужасными. Я завидую вам. Нам с земли всё кажется гораздо хуже и страшнее.

Здесь же, в полёте, полковник Лебедев разъяснил задачу, которая ставилась нашему экипажу в сегодняшнюю ночь: мы должны будем вылететь первыми в качестве разведчиков погоды, осветителей и поджигателей цели. Задача была ответственной и почётной.

Незаметно прилетели на подмосковный аэродром подскока.

Начинается привычная для всех подготовка большого корабля к дальнему боевому вылету.

Трещат храповики лебёдок, визжат стальные тросы и ролики. Бомба медленно отделяется от земли и поднимается к брюху самолёта, щёлкает замок бомбодержателя, принявшего очередную бомбу в свои крепкие объятия. Гудят моторы бензозаправщиков и по толстым шлангам гонят горючее вверх на плоскость в горловины больших баков, откуда слышно глухое рокотание выливающейся жидкости.

- Стой! Довольно! Давай в следующий бак, - кричит борттехник.

- Крути помалу! Ещё немного. Стой! - кричит техник-вооруженец, регулирующий подвеску бомб.

И для всех этих людей мир ограничен вот этим самолётом. Они не замечают, что погода начинает портиться, что за рекой в лесу рвутся бомбы, сброшенные из-за облаков вражеским самолётом, что гудит за облаками воздух моторами и пулемётной стрельбой. Для них сейчас существует одно: ненадёжнее подвесить бомбы и залить горючее по самые пробки. А о том, что предстоит лететь в тёмную ночь, в плохую погоду, куда-то к чорту на кулички, их нимало не беспокоит.

Мы же с Пусэпом мысленно были уже далеко от аэродрома. Развернув карту, мы переживали предстоящий полёт этап за этапом. Затем, предусмотрев всевозможные варианты, доходили до цели, сбрасывали бомбы и спокойно следовали домой.

Прибыл командир части. Пусэп докладывает, что корабль к полёту готов.

- Ну, если всё готово, то и вылетайте сейчас, - сказал полковник Лебедев. - Пойдёте первыми и будете доносить погоду по маршруту. Остальные корабли вылетят через час, если погода позволит. В случае же очень плохой погоды мы, возможно, ограничимся только вашим полетом. Синоптика же ничего хорошего не обещает: по всему маршруту низкая сплошная облачность, сильный ветер, снегопад с дождём, в облаках обледенение. В районе цели возможны кратковременные разрывы облачности. Ну, давайте, хлопцы, рулите за моей машиной.

Вслед за маленькой четырёхколёсной машиной Лебедева покатилась наша трёхколёсная птица.

У берега реки, где кончается бетонная полоса взлётной дорожки, обе машины остановились.

Записываю в бортжурнал: время 17 часов 30 минут, давление 756 миллиметров, температура минус 3°, ветер 320,30 км/час.

Полковник Лебедев подаёт сигнал. По движению его губ кажется нам, что он напутствует нас словами: "Ни пуха, ни пера".

Долго бежал в гору тяжёлый самолёт, и казалось конца не будет его разбегу. Тёмный лес впереди надвигался стеной. Глаза зло смотрели на указатель скорости, а правая рука делала судорожные взмахи, как бы пытаясь помочь прибору скорее дойти до цифры 150 км/час.

Упираясь во что-то твердое, ноги, выпрямляются, пружинят, руки крепко сжимают какие-то железные предметы, зубы впиваются в нижнюю губу. Трещат ветки верхушек сосен, сбиваемые колёсами. Рывок машины чуть-чуть выше. Колёса поджимаются под брюхо самолёта, и деревья слегка отделяются от самолёта. Сбавлен газ моторам, изменён шаг винта, шум моторов уменьшается и становится ровнее и привычнее.

Прижатые густыми чёрными облаками к самым верхушкам деревьев, начали мы свой полёт в осенний тёмный вечер 6 ноября.

Пламя из выхлопных патрубков мотора зайчиками играет на верхушках сосен. Один мотор изредка постреливает, самолёт вздрагивает.

- Дмитриев! - обращается Пусэп к борттехнику. - Отрегулируй второй мотор.

- Сейчас наладим. Перестанет стрелять.

- Алло! Богданов! - обращается Пусэп к нашему радисту, по совместительству заведующему всем электрохозяйством самолёта. - Почему навигационные огни не горят? Наладить сейчас же, пока по нас не открыли стрельбу свои же зенитчики.

Богданов бросает свою радиостанцию и идёт к электрощитку. Я пробую кнопки навигационных огней, и на плоскостях вспыхивают зелёные и красные лампочки.

- Александр Павлович! Ну как взлёт? Понравился? - спрашивает Пусэп.

- Ничего, Эндель Карлович! Взлёт, как будто бы, нормальный.

- А как с коленками, дрожали на взлёте?

- Немного было, Эндель Карлович, а сейчас уже прошло.