Владислав Отрошенко - Сухово-Кобылин - Роман-расследование о судьбе и уголовном деле русского драматурга

Больше всех обиделся критик из журнала «Дело». Он предрекал:

«Печальная участь постигает тех писателей, которые ради шутки желают побаловаться литературой и являются в ней как дилетанты, со своим первым скороспелым произведением, которое на первый раз имеет некоторый успех в публике. Такой писатель без таланта и призвания принимается писать не для шутки, а для славы. Не одаренный творческой силой, он начинает подражать самому себе и из законченной комедии выжимает новый сок, доказывая свою несостоятельность. К разряду таких случайных, непризванных авторов принадлежит автор книги “Картины прошедшего”, которая состоит из трех пьес и множества посвящений, предисловий и курьезных примечаний… Г. Сухово-Кобылин задумал из своего первого произведения соорудить нечто вроде вавилонского столпотворения. Над “Свадьбой Кречинского” он возвел целую пятиэтажную драму “Дело”, а над “Делом” построил еще трехъярусные антресоли под названием комедии-шутки “Смерть Тарелкина”. “Дело” является самым неудачным продолжением первой комедии. В “Деле” нет никакой драмы, нет положений и сцен, нет действия и действующих лиц. Интрига неловкая и малоправдоподобная. Что же касается до “Смерти Тарелкина”, то нет никакой возможности передать ее содержания: так бессвязно-ерундлива эта пьеса… В предисловиях и послесловиях, которыми наполнена его книга, г. Сухово-Кобылин отрицает всякую критику — и он совершенно прав. Только одни литературные произведения принадлежат оценке критики.

О суровый обитатель Кобылинки! Критика безмолвствует, читая Ваше удивительное предисловие, и складывает свой казенный аршин перед Вашими последними произведениями, написанными каким-то рыночным стилем Сенной площади. Счастливого пути желаем г. Сухово-Кобылину в высших областях “беспечного созерцания”».

«Отечественные записки» выказали неменьшую мстительность, начав сразу же с разбора предисловия:

«Несмотря на достаточное разногласие с наукой, именуемой правописанием, правило, проповедуемое этим предисловием, небезвыгодно для гг. сочинителей, и ежели будет принято, то, конечно, обеспечит их от притязаний критики. Но мы сильно сомневаемся, чтобы литературная критика или, как выражается г. Сухово-Кобылин, “Добросовестные из цеха Критиков”, подчинилась его заявлению и даже обратила внимание на его равнодушие или неравнодушие… Из предисловия ничего нельзя понять, кроме того, что люди, не умеющие писать по-русски, с особенной охотой прибегают к пословицам; немного найдется людей, которые поймут эту шараду… В основании всех трех произведений г. Сухово-Кобылина лежит анекдот, из анекдота же, если его содержание не введено в рамы общечеловеческого, можно сделать только анекдот, а никак не драму. Чем дальше мы углубляемся в изданную г. Сухово-Кобылиным книгу, тем более убеждаемся, как трудно создать что-нибудь интересное, не имея под рукой никакого материала, кроме анекдота».

Четвертого апреля 1882 года пьеса «Дело», спустя четверть века после написания, была впервые поставлена на сцене. Название пьесе, так же как и книге, было предпослано цензурой: «Отжитое время». Цензурой же не было допущено распределения действующих лиц по категориям: 1) начальства; 2) силы; 3) подчиненности; 4) ничтожества или частные лица; 5) не лицо Тишка.

Было изъято при постановке пьесы и «Весьма важное лицо».

Премьера состоялась в Малом театре. Главные роли исполняли лучшие актеры того времени: Муромского играл Давыдов, Лидочку — Дюжикова, Князя — Киселевский, Варравина — Варламов, Тарелкина — Сазонов, Нелькина — Горев.

«Публика, — писали «Московские ведомости», — 4 апреля битком наполнила театральную залу». Успех был огромный. Как и 27 лет назад, в дни триумфа «Кречинского», зрители аплодировали стоя, по всему залу раздавались крики: «Автора!!» Правда, тех, кто вызывал его, то и дело одергивали:

— Что вы, что вы! Опомнитесь, автор давно уже умер!

Александр Васильевич, с радостью убедившись, что драма вызвала бурные овации, ушел из ложи, не показываясь публике.

На сей раз пресса не обмолвилась об успехе ни единым словом — как будто и не было в зале протяжного грома аплодисментов, выкриков «браво!» и дружных вызовов драматурга.