Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Я никогда не мог, может быть, ко вреду моему, сде­

лать первый шаг к сближению с задорным человеком,

какое бы он ни занимал место в обществе, никогда не

мог простить шалости знаменитых и талантливых лю­

дей только во имя их знаменитости и таланта. Я часто

убеждался, что можно быть основательным ученым,

сносным музыкантом, поэтом или писателем и в то же

время невыносимым человеком в обществе. У меня пра­

вило основывать мнение о людях на первом впечатлении:

но в отношении Лермонтова мое первое, неприятное впе­

чатление вскоре совершенно изгладилось приятным.

Не далее как на следующий вечер я встретил его

в гостиной г-жи Мамоновой, где он предстал пере­

до мной в самом привлекательном свете, так как он

вполне умел быть любезным.

368

Отдаваясь кому-нибудь, он отдавался от всего серд­

ца, но это редко с ним случалось. В самых близких

и дружественных отношениях находился он с остроум­

ною графинею Ростопчиной, которой поэтому было бы

легче всех дать верное представление о его характере 8.

Людей же, недостаточно знавших его, чтобы про­

щать его недостатки за прекрасные качества, преобла­

давшие в его характере, он отталкивал, так как слишком

часто давал волю своему несколько колкому остроумию.

Впрочем, он мог быть кроток и нежен, как ребенок,

и вообще в его характере преобладало задумчивое, час­

то грустное настроение.

Серьезная мысль была главною чертою его благо­

родного лица, как и всех значительнейших его произве­

дений, к которым его легкие, шутливые стихотворения

относятся, как насмешливое выражение его тонко очер­

ченных губ к его большим, полным думы глазам.

Многие из соотечественников Лермонтова разделили

его прометеевскую судьбу, но ни у одного страдания не

вырвали столь драгоценных слез, которые служили ему

облегчением при жизни, а по смерти обвили венком

славы его бледное чело.

Чтобы точнее определить значение Лермонтова

в русской и во всемирной литературе, следует прежде

всего заметить, что он выше всего там, где становится

наиболее народным. И что высшее проявление этой

народности (как «Песня о царе Иване Васильевиче»)

не требует ни малейшего комментария, чтобы быть

понятною для всех. Это тем замечательнее, что описы­

ваемые в ней нравы и частности столь же чужды для

нерусских, как и выбранный поэтом стихотворный раз­

мер стиха, сделавшийся известным в Германии только

по некоторым моим переводным опытам, а в России

имеющий почти то же значение, как у нас размер

«Песни о Нибелунгах».

Поэма Лермонтова, в которой сквозит поистине гоме­

ровская верность, высокий дух и простота, произвела

сильнейшее впечатление во многих германских городах,

где ее читали публично. <...>

Лермонтов имеет то общее с великими писателями

всех времен, что творения его верно отражают его

время со всеми его дурными и хорошими особенностями

и всею его мудростью и глупостью и что они способ­

ствовали искоренению этих дурных особенностей и

этой глупости.

369

Но наш поэт отличается от своих предшественников

и современников тем, что дал более широкий простор

в поэзии картинам природы, и в этом отношении он до

сих пор стоит на недосягаемой высоте. Своими изобра­

жениями он решил трудную задачу — удовлетворить

в одно и то же время и естествоиспытателя, и любителя

прекрасного.

Рисует ли он перед нами исполинские горы многовер­

шинного Кавказа, где наш взор то теряется в снежных

облаках, то тонет в безднах; или горный поток, то клу­

бящийся по скале, на которой страшно стоять дикой

козе, то светло ниспадающий, «как согнутое стекло»,

в пропасть, где, сливаясь с новыми ручьями, снова воз­

никает в мутном потоке; описывает ли он горные аулы

и леса Дагестана или испещренные цветами долины

Грузии; указывает ли на облака, бегущие по голубому,

бесконечному небу, или на коня, несущегося по синей,

бесконечной степи; воспевает ли он священную тишину

лесов или дикий шум б и т в ы , — он всегда и во всем оста­

ется верен природе до малейших подробностей. Все эти

картины предстают нам в отчетливых красках и в то же

время от них веет какой-то таинственной поэтической

прелестью, как бы благоуханием и свежестью этих гор,

цветов, лугов и лесов 9. <...>

Два замечательнейших ученых новейшего времени