Бенгт Янгфельдт - Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

Желавший получить охранный паспорт должен был, так же как и в случае с временным паспортом, суметь доказать свое близкое родство со шведами или многолетние деловые связи с Швецией. С ходатайством о получении паспорта имели основания обратиться также, например, театральные агенты, патентоведы, адвокаты, художники и деятели культуры, однако лишь в том в случае, если могли подтвердить, что совершили нечто важное и имеющее отношение к Швеции. Одним из тех, кто подпадал под эту категорию, стал убежденный антифашист Альберт Сент-Дьёрди, получивший в 1937 году Нобелевскую премию за открытие витамина С. Одно время Сент-Дьёрди даже скрывался в помещении шведской миссии.

Алис Кораньи, урожденная Бройер, оказавшаяся в концлагере за то, что нарушила запрет на выход из дома.

Заявления сначала рассматривались коллегией из шести человек – “шведских евреев”, в том числе Хегедюшем, Флейшманом, Форгачем и фон Погани. Во главе коллегии стоял Валленберг, подписывавший заявления, после чего и Даниэльсон ставил на них свою подпись. По мере того как рос объем работы, количество коллегий увеличилось в четыре-пять раз, а их состав уменьшился до трех членов. Учитывая предъявляемые требования (родственные отношения или деловые связи), право на на подачу заявления имели в основном довольно зажиточные люди. Разумеется, в некотором смысле это было “недемократично”, но всех спасти было невозможно, и евреев, которым посчастливилось иметь тесные связи со Швецией, едва ли возможно винить за желание спасти себя и свои семьи.

Как мы видели, охранные паспорта появились очень быстро. В отчете Валленберга от 6 августа говорится об охранных письмах, но уже в своей следующей докладной записке, от 15 августа, он представляет и прилагает новый документ – охранный паспорт. Первые такие паспорта были выданы как раз в эти дни. Один из первых этот документ получил Эрвин Кораньи, отец которого работал на шведском сталелитейном заводе. Его паспорт датирован 18 августа. Поскольку охранным паспортом обеспечивалась вся семья, его жена Алис получила возможность покинуть концлагерь в Киштарче, а ее брат Дьёрдь – лагерь принудительных работ.

Если спрос на шведские охранные документы был велик и раньше, то новость об охранных паспортах привела к тому, что миссию буквально стали брать штурмом. Когда Пер Ангер вернулся из Стокгольма 29 августа, он обнаружил, что Валленберг перевел свою главную контору в само помещение миссии: “Тысячи евреев толпились на улице перед входом, в саду и во всех помещениях с ходатайствами об охранном паспорте”.

Решение о репатриации “шведских евреев” было принято венгерским правительством, и немцы дали на него свое согласие. Но это согласие было условным: сначала венгры должны обещать “доставить оставшихся евреев за границу как “рабочую силу”, как это сформулировал Валленберг в отчете в МИД от 29 июля. После “Протоколов Освенцима” все прекрасно знали, что значит “рабочая сила”, что подтверждается кавычками, в которые взяты эти слова. Ценой за репатриацию “шведских евреев”, таким образом, должно было стать возобновление депортаций. Опасения шведов по поводу того, что немцы, как писал Ангер, “рано или поздно начнут саботировать однажды одобренный план выезда евреев в Швецию”, подтверждались.

Хотя формально депортации прекратились, положение было очень далеким от стабильного. Депортации происходили и после этой даты. Так, например, Эйхману удалось, обманув юденрат и венгерские власти, увезти около 3 тыс. евреев из лагерей в Киштарче (в 30 км от Будапешта) и Шарваре (на западе Венгрии) соответственно 19 и 24 июля [30]. Поэтому были все основания полагать, что депортации возобновятся в полном объеме, как только позволит политическая ситуация.

Валленберг был убежден, что немцы никогда не допустят репатриации в Швецию. Он также считал, что “не в шведских интересах принимать чересчур большое количество евреев”. Поэтому он предложил попробовать защитить евреев на месте, интернировав их в “шведский лагерь” под охраной шведской миссии. Партнером Валленберга по переговорам был старший лейтенант Ласло Ференци, отвечавший за практическое осуществление депортаций и создание гетто в провинции. После перемен во внутренней и внешней политике он, однако, стал выдавать себя за друга еврейского народа, а свою прежнюю деятельность списывал на немецкие приказы.