Владимир Десятерик - Павленков

В некрологе по поводу кончины Флорентия Федоровича Владимир Черкасов о павленковских детстве и юношеских годах свидетельствовал так: «Кажется, покойный, не любивший говорить о себе лично, ничего не поведал об этой стороне дела». Но такое утверждение оспаривала писательница Мария Егоровна Селенкина, в доме которой Флорентий Федорович был частым гостем в период своего вятского изгнания. Она утверждала, что Павленков говорил об этом, «говорил и много», в том числе и о своих братьях. «Особенно об одном, у которого и занял он свою первую тысячу для издательства. Это был его родной брат, сколько помню, человек самый заурядный, что сильно огорчало Павленкова, который слишком живо чувствовал свое душевное одиночество».

…В счастливые дни, когда он, двадцатипятилетний, совершал прогулки с Верой Ивановной Писаревой по Невскому, когда вдвоем было так весело и безмятежно, когда строились заманчивые прожекты грядущего, так внезапно и трагически оборвавшиеся, зашел разговор о необычном имени — Флорентий. Почему родителям пришлось оно по душе?

— По-латыни Florens — значит цветущий. Родительный падеж прямо совпадает: florentis. Возможно, что и маменька Ваша, дорогой Флор, очень любила цветы? — высказала тогда предположение Вера Ивановна.

— Не знаю. Как-то еще в академии мне пришла совсем иная мысль: а не в честь ли святого Флора поименован аз грешный? На Руси ведь чаще всего батюшки нарекают младенцев по имени святых, чьи дни исполняются поблизости обряда крещения. Посмотрел: но нет. День святых Флора и Лавра выпадает на лето, середину августа. Мой же день рождения в октябре…

Из первых двадцати двух лет жизни Павленкова высветлим всего несколько эпизодов, оставивших, несомненно, свой след на формировании его личности.

Кадетский корпус, где Флорентий прошел полный курс, был элитарным военным учебным заведением. Неслучайно, что и сам император нередко наведывался туда с инспекторскими проверками, и сыновья его числились кадетами. Преподаватели там были лучшие, весь устав жизни корпуса был нацелен на то, чтобы привить воспитанникам самые отличные качества. Здесь готовились преданные царю и Отечеству будущие офицеры. Обучавшийся более чем за десять лет до Павленкова в 1-м Петербургском кадетском корпусе писатель Николай Лесков в книге «Кадетский монастырь» вспоминал, как их наставники особо были озабочены тем, чтобы привить каждому из кадетов понятия чести и личного достоинства. Он описывает драматическую ситуацию, создавшуюся в корпусе сразу после выступления декабристов на Сенатской площади. «Когда по восставшим ударили из шести орудий, раненые по невскому льду перебрались к корпусу, и кадеты перевязывали их, оказывали первую помощь, давали еду. На следующий день в корпус прибыл новый император Николай Павлович. Выслушав рапорт директора, генерал-майора М. С. Перского, государь изволил громко сказать:

— Здесь дух нехороший!

— Военный, Ваше Величество, — отвечал полным и спокойным голосом Перский.

— Отсюда Рылеев и Бестужев! — по-прежнему с недовольством сказал император.

— Отсюда Румянцев, Прозоровский, Каменский, Кульнев — все главнокомандующие, и отсюда — Толь, — с тем же неизменным спокойствием возразил, глядя открыто в лицо государя, Перский.

— Они бунтовщиков кормили! — сказал, показав на нас рукою, государь.

— Они так воспитаны, Ваше Величество, драться с неприятелем, но после победы призревать раненых как своих.

Император уехал, не скрывая своего негодования, но кадеты в тот момент получили, пожалуй, самый убедительный урок на тему о том, что такое честь и достоинство и как важно их отстаивать и сохранять в любой обстановке».

Во время пребывания в корпусе Павленкова многое, конечно, претерпело изменения, но следовать лучшим традициям русского офицерства кадетов учили непременно, используя все применявшиеся в то время педагогические приемы, в том числе и розги. Провинившегося Павленкова, как и его однокашников, подвергали несколько раз этому дикому воспитательному воздействию.

До наших дней дошли две характеристики, данные Флорентию ротными командирами в рапортах после свершения таких экзекуций: «Упрям и своенравен; способностей очень хороших; учится весьма прилежно и с большим успехом». И еще: «Своенравен и упрям, взгляд имеет недовольный, учится весьма успешно и с любовью. Способности хорошие». Конечно, было бы трудно предположить, чтобы после того, как пятнадцати-шестнадцатилетнего отрока подвергли столь унизительному наказанию, взгляд у него был бы довольным и заискивающим! А во всем остальном в характеристиках самые лестные оценки взрослеющего кадета. И действительно, отношением к учебе он выделялся в лучшую сторону среди своих товарищей — награждался подарками по итогам экзаменов в конце года. За прочитанное в присутствии главного начальника военно-учебных заведений генерал-адъютанта Я. Н. Ростовцева патриотическое стихотворение даже приглашался в Зимний дворец и был облагодетельствован царским подарком — часами.