Иоанна Хмелевская - Шутить и говорить я начала одновременно

Очень угнетало меня сложившееся в нашей семье правило, которое установил муж и которое нашло безусловную поддержку среди моих родных. А именно: все деньги в семье поступают в распоряжение жены, а уж она ими распоряжается. Знаю, дочитав до этого места, большинство моих читательниц в лучшем случае с недоумением покачают головой, а в худшем выразительно покрутят пальцем у виска. Но уверяю вас, для меня такое положение дел было невыносимым ярмом, а я была настолько глупа, что покорно целые годы тянула это ярмо, вместо того чтобы с самого начала восстать и сбросить его. Нет, дорогие паненки, поймите меня правильно, ведь кто правит, тот и несет на себе ответственность за все происходящее в семье ли, в стране ли... И на примере нашей страны очень хорошо видно, что бывает, когда это золотое правило нарушается и правящий пытается уклониться от ответственности. Когда-нибудь я напишу большую статью на эту тему, пока же продолжу.

Ответственность за финансы в семье согнула меня в три погибели. Муж говорил наставительно, упрекая меня за транжирство:

– Экономить надо.

– Заработать надо, – отвечала я. – Интересно, на чем я могу экономить?

Попыталась на еде, но мужу это не понравилось, как всякому нормальному мужчине. По его мнению, на чем угодно экономить, только не на еде. Если же учесть, что денег нам с трудом хватало только на еду, я не видела никакой другой статьи семейного бюджета, на которой можно было бы сэкономить. И неприятный разговор повторялся изо дня в день. Грозно насупившись, муж задавал идиотский вопрос:

– Ну и что мы теперь сделаем с этими деньгами? Идиотский, потому что следовало спросить: что мы сделаем БЕЗ этих денег? В первые годы семейной жизни я еще пыталась с улыбкой успокоить мужа, говоря:

– Не беспокойся, дорогой, я что-нибудь придумаю.

Суровая действительность быстро воспитала меня, и через несколько лет на такой вопрос я просто пожимала плечами или ворчала:

– В нужнике на гвоздик повесим.

Дополнительные финансовые сложности создавала моя мать, которая лично закупала все необходимое ребенку. С одной стороны, не знаю, что бы я без нее делала, ведь времени стоять в очередях у меня не было, и без нее ребенок остался бы наг и бос. Но, с другой стороны, рос он как на дрожжах, и не успевали ему купить обувку или одежку, как он из нее уже вырастал и хорошо, если хоть раза два попользовался. Я уже сама могла бы открыть магазин детской одежды. А ведь платить за все приходилось мне. Время от времени помогала Люцина, оплачивая материнское расточительство. Помня оказываемое ею благодеяние, я не стану тут поносить тетку, которая этого заслуживает за разные свои поступки. Наверняка главным достоинством Люпины не был ее мягкий характер...

Точно так же, как мой отец, в своей семье источником получения денег была я, а то обстоятельство, что я при этом училась и не могла поступить на работу, как-то всеми игнорировалось. Поэтому, дай Бог здоровья Зигмусю Конажевскому и столбам высокого напряжения! Без них я просто не выбралась бы из финансовой пропасти.

К проклятым финансам я еще не раз вернусь, пока же хватит о них, ведь и сейчас мне становится худо, как только припомню те трудные годы. Дышать трудно, словно давит ночной кошмар. Странно, что я тогда еще не свихнулась от всего этого.

– А может быть?..

Моему сыну стукнуло уже четыре года, и был он вылитый отец, когда тому тоже было четыре. Однажды мужнина тетка, проживавшая то ли в Быдгоше, то ли в Ольштане, приехала к родственникам в Варшаву и пришла в гости к моим свекру и свекрови. И я в это же время явилась к ним с Ежи. Когда ребенок вошел в гостиную, тетка чуть не отдала Богу душу – перед ней был вылитый ее племянник Станислав.

– Стась! – диким голосом вскрикнула она и хлопнулась в обморок.

Еще бы, увидеть перед собой племянника таким, каким он был до войны! Придя в себя, она никак не могла успокоиться и все с ужасом поглядывала на нашего сына.

Приблизительно в это время лето мы проводили с семейством мужа в Миколайках. Свекор со свекровью сняли целую виллу, и там жили вместе с ними мы с мужем и сыном и их две дочери с мужьями и дочерьми, Марыся с Юзиком и Ядвига с Анджеем.

Начну с Марыси. Ни за что она не простит мне того, что я сейчас о ней напишу, но надеюсь, что душить меня голыми руками она не станет, а оружия ей ее военный муж Юзик не даст.

Марысю отличали две черты: потрясающая женская привлекательность и тяга к мундиру. Привлекательность, сэкс-эпил, была такая, что, когда мы с ней шли по улице, не было мужчины, который не оглянулся бы ей вслед! И это при том, что одета она была в какое-то старое полинявшее платье, на ногах – разбитые туфли, на голове не прическа, а платок типа «тряпка», никакого макияжа и ни малейшего стремления обратить на себя внимание. А вот поди же ты!