Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

Подробно описывал Шолохов и другие методы, которые применялись для выколачивания хлеба: массовые избиения, инсценировки расстрелов, прижигание раскаленным железом, подвешивание за шею и допросы полузадушенных людей и т. д. Шолохов не побоялся написать о том, что массовые преступления в Вешенском районе не были «искривлениями» местных активистов, а осуществлялись целенаправленно под руководством краевых властей. Однако дальше, до Москвы, по понятным причинам, эту цепочку тянуть не стал.

Несмотря на откровенность и резкость шолоховского письма, Сталин отреагировал на него относительно благоприятно. Он приказал оказать Вешенскому району помощь хлебом и провести проверку фактов, о которых сообщал Шолохов. Однако в целом Сталин поддержал местных руководителей. В ответном письме Шолохову Сталин обвинил его в односторонности и нежелании признать саботаж со стороны крестьян. Вешенские руководители, первоначально осужденные за «произвол» к суровым наказаниям вплоть до расстрела, были оправданы. По приказу Сталина их даже не исключили из партии, а только сняли с занимаемых постов и объявили выговоры [335]. Сталин не собирался отступать и вел свою войну с крестьянством до конца, невзирая на жертвы.

Одержанная победа над крестьянством имела все черты поражения. Несмотря на репрессии, план хлебозаготовок выполнен не был. Государство получило из урожая 1932 г. хлеба почти на 20 % меньше, чем в неурожайном 1931 г. [336]Еще более глубоким был провал животноводства. Вопрос стоял предельно остро. Если даже голодные реквизиции не смогли дать хлеб, что же делать дальше? Продолжение политики продразверстки было чревато постоянным воспроизводством голода. Одновременно свою несостоятельность продемонстрировала политика форсированной индустриализации. Скачки и наращивание капитальных вложений достигли своего предела. Противники Сталина призывали его к снижению темпов. Как всегда, эффектным был лозунг Троцкого: превратить 1933 год в год «капитального ремонта» [337].

Явные сбои давала даже простая и как будто безотказная машина сталинского террора. Массовые расстрелы, аресты и депортации в условиях кризиса позволили удержать власть. Однако Сталин воочию столкнулся также с разрушительной силой террора, способного не столько упрочить, сколько дезорганизовать государственную систему. Наличные «емкости» лагерей и тюрем к 1933 г. уже не вмещали поток заключенных. Тогда правительство приняло программу срочного создания новых поселений для депортации в отдаленные районы страны 2 млн человек. Но и эта программа полностью провалилась из-за недостатка ресурсов. В конечном счете в 1933 г. в ссылку отправили около 270 тыс. человек [338]. Казавшиеся безграничными возможности уничтожения и изоляции «врагов», как выяснилось, имели свои пределы.

Внутренний кризис ослабил позиции СССР как раз в тот момент, когда заметно обострилась международная напряженность. Одним из первых сигналов угрозы большой войны была оккупация Маньчжурии Японией в конце 1931 г. «Японцы, конечно (конечно!), готовятся к войне с СССР, и нам надо быть готовыми (обязательно!) ко всему», – писал Сталин Орджоникидзе в июне 1932 г. [339]На советский Дальний Вос ток срочно перебрасывались дополнительные военные силы. Однако почти одновременно опаснейший очаг угрозы появился и в Европе. В январе 1933 г., в разгар голода в СССР, к власти в Германии пришли нацисты. Прежняя система европейской политики большевиков, построенная на сближении с Веймарской Германией, исчезла. Перед лицом нараставшей опасности на Западе и Востоке Сталину пришлось искать союзников среди западных демократий. 19 декабря 1933 г. Политбюро приняло особо секретное постановление о возможности вступления СССР в Лигу Наций и заключении регионального соглашения с рядом западных стран о взаимной защите от агрессии со стороны Германии. В число этих стран обязательно должны были входить Франция и Польша [340]. Сталин понимал, что для запуска нового внешнеполитического курса были необходимы сигналы о «нормальности» сталинского СССР, о его принципиальном отличии от фашизма. Это требовало обновления фасада советского режима – не то чтобы сменить полувоенный френч на фрак, но по крайней мере расстегнуть верхнюю пуговицу.

В общем, Сталин привел большевиков к очередной развилке. Ресурсы, позволявшие продолжать эксперименты первой пятилетки, были исчерпаны. С большим опозданием и после многочисленных жертв советский вождь согласился принять некоторые меры, которые можно и нужно было принять еще несколько лет назад.