Трехлетнее пребывание в университетской гимназии, несомненно, помогло Новикову существенно расширить свой интеллектуальный кругозор. Навсегда сохранил он чувство искренней признательности к любимым учителям и наставникам. Не следует, конечно, представлять себе это учебное заведение некоей идеальной платоновской Академией. «В бытность мою в Университете, — вспоминал на склоне дней Д. И. Фонвизин, — учились мы весьма беспорядочно, ибо, с одной стороны, причиной тому была ребяческая ленность, а, с другой, — нерадение и пьянство учителей» [3] Фонвизин Д. И. Собрание сочинений. — М.; Л., 1959, т. 2, с. 91.
. В этом отношении Новикову действительно не повезло. Однако процесс обучения воспитанников Московского университета складывался не только, а, может быть, и не столько из лекций и экзаменов, сколько из «приватного» общения учеников и учителей, а главное — из самостоятельной работы с книгой.
Уже в первые годы существования Университета в нем воцарилась та неповторимая атмосфера культа книги, которая благотворно влияла на каждого, попадавшего в его стены. Два раза в неделю, по средам и субботам, студенты и гимназисты получали доступ к богатейшим фондам университетского книгохранилища. С июля 1759 г. была заведена специальная гимназическая библиотека с тщательно продуманным выбором учебных пособий. В качестве образцового сочинения изучающим французский язык рекомендовались диалоги Фенелона, а наставлением в «моральной философии» служила переведенная на русский язык детская энциклопедия великого чешского педагога Яна Амоса Коменского «Orbis pictus». Немалое место занимали вопросы чтения и работы с книгой на собраниях домашних литературных кружков, организованных для талантливой молодежи директором университетской библиотеки и типографии, поэтом М. М. Херасковым и преподавателем словесности, учеником немецкого просветителя Готшеда И.-Г. Рейхелем. Характерно, что первый литературный журнал Московского университета «Полезное увеселение» (1760) открывался статьей Хераскова «О чтении книг». «Чтение, книг есть великая польза роду человеческому, — торжественно провозглашал он и тут же с презрением высмеивал „безумных чтецов“ — предшественников новиковского Безрассуда, — „что на дурную книгу походят, которая ни мысли, ни складу не имеет“ Только систематическое, осмысленное чтение под руководством мудрых наставников могло, по его мнению, открыть юношеству истинный путь к познанию природы и человека, ибо „великая разность читать и быть читателем“».
При Университете существовал еще один литературный «клуб» — привилегированная книжная лавка. С начала 1760-х гг. ее содержал предприимчивый выходец из Дании X. Л. Вевер. Христиан Людвигович вел дело с европейским размахом: выписывал книжные новинки из Берлина, Парижа и Амстердама, поддерживал связи со знаменитым лейпцигским типографом Брейткопфом и его рижским компаньоном Гарткнохом, издавал в Университетской типографии собственным иждивением переводные и оригинальные сочинения московских литераторов. Частые посетители лавки Вевера — студенты и гимназисты узнавали здесь, что занятия словесностью могут быть не только полезным и почетным, но и прибыльным делом. Правда, литературные вкусы ее хозяина нередко выходили за рамки строгой морали. Заказав любимому ученику Рейхеля Денису Фонвизину перевод басен датского Лафонтена — Гольберга, Вевер расплатился с ним «целым собранием книг соблазнительных, украшенных скверными эстампами». Напомним, что эпитет «соблазнительный» употреблялся в XVIII в. в значении «непристойный». Новикова мало привлекали «соблазнительные» эстампы, но и ему представлялась слишком пресной умственная диета, которую рекомендовали юношеству наставники-педанты. В беседах с Вевером он постигал азбучные истины живой практики книжного дела.
Подлинным бичом Университета были самовольные отлучки его воспитанников в родительские имения. «У нас учебных дней в году бывает немногим больше ста», — жаловалось университетское начальство [4] Документы и материалы по истории Московского университета второй половины XVIII века. Т. 1. 1756–1764. — М., 1960, с. 122.
. Поэтому многим способным юношам зачастую приходилось учиться урывками и, не окончив курса, отправляться по воле батюшек и матушек в гвардейские казармы. Не миновала эта участь и Николая Новикова. 3 июня 1760 г. он был отчислен из Университета за «нехождение в классы», полтора года провел почти безвыездно в Авдотьине с больным отцом [5] После смерти Ивана Васильевича для Новиковых настали трудные дни. Летом 1764 г. его вдова Анна Ивановна вынуждена была продать родовые имения в Коломенском уезде и московский дом в Замоскворечье (Московские ведомости, 1764, № 70, 31 августа).
, а в первые дни царствования императора Петра III явился для прохождения действительной военной службы в Петербург.
Читать дальше