Николай Новиков - Карьерский оборотень

Легкие волны мягко накатывали на берег, наполняя теплый ароматный воздух шелестом гальки. Оранжевые языки костра лениво покачивались над грудой валежника, будто призрачные кобры, зачарованные таинственной мелодией моря. Золотая лунная дорожка наискось прочертила безбрежную гладь.

— Вот это луна, так луна! — воскликнул Вартан, раскидывая руки навстречу полной луне. — Какой отличный вечер на берегу моря с прекрасными девушками! Вовка, ты почему сидишь хмурый?

— Потому, что ты предатель. Вартан, — усмехнулся Егоров. — Взял и нарядился в клетчатую рубашку, точно такую же, как моя. А я-то надеялся, что Галя оценит мою покупку.

— Я оценила, Володя, — томно улыбнулась Галя, длинноногая блондинка в купальнике и кожаной курточке, наброшенной на плечи. — Ты замечательно выглядишь в своей новой клетчатой рубашке, прямо не отличишь от Вартана. И рост у вас почти одинаковый, и волосы у обоих черные.

— Только нос у Вартана намного больше, чем у Володи, — засмеялась Зина. — Ты, Галка, на носы смотри, тогда не перепутаешь.

— Нос — это семейная гордость, — с шутливой серьезностью заявил Вартан. — Но даже о своем замечательном носе мне не хочется сейчас говорить. Посмотрите вокруг — море, горы, лето, луна! Картошка скоро будет готова! Стихи читать хочется, честное слово. Я устаю в городе, разве там жизнь? Толпы народа, друг другу на пятки наступают, ругаются, злятся, митингуют, надоело. А здесь хорошо. Если ты хочешь, Вовка, я сниму рубашку, брошу в машину, пусть там лежит, пока в Краснодар не вернемся.

— Да ладно, носи уж, — великодушно разрешил Егоров. — Мы же не кинозвезды, которые не могут пережить, если кто-то является на званый ужин в таком же платье, как на них. Ты прав, здесь хорошо…

Он соврал. На самом деле ему здесь не нравилось. На душе было тоскливо, неясная тревога отбивала желание любоваться морем, звездами, луной и даже красивой девушкой… В последнее время она почему-то охладела к нему, с трудом согласилась поехать на выходные к морю. Егоров чувствовал, что, скорее всего, это последняя их поездка с Галей, больше ничего у них с ней не будет. Мысли об этом отравляли существование.

— А я что говорю? Очень хорошо! — воскликнул Вартан. — Настоящим человеком себя здесь чувствуешь. Я тут позавчера с одним дураком чуть не подрался на улице. Поздно было, темно. Слушай, совсем озверел народ, этот тип был дикий, злой, как собака, нет, как волк. К девушке приставал, а глаза совсем красные…

— Так уж и красные? — усомнилась Зина. — Вартанчик, ты бы хоть врал, да не завирался.

— Клянусь тебе — красные! Я ему сказал: слушай, веди себя прилично. Так он чуть не набросился на меня. Я тебя разорву, говорит. Разорвешь? Ну давай, попробуй! — Вартан поднялся, демонстрируя свою могучую фигуру. Слушай, иди своей дорогой, не порть мне настроение перед выходными, хочу к морю съездить, отдохнуть. Иди, дорогой, иди. И тут он посмотрел на меня нехорошо так. Взгляд жуткий, нечеловеческий. Глаза совсем красные, понимаешь, и убежал. В городе сейчас каких только сумасшедших нет.

— Ты у меня молодец, — сказала Зина. Она подошла к Вартану, обняла его. — Девушку защитил, красных глаз не испугался. За это я тебя и люблю, Вартанчик.

— А ты? — Егоров обратился к Гале.

— Я тоже, — сказала она, опустив глаза.

— Тоже любишь Вартана? — попытался пошутить он.

— Ах, Володя, не усложняй себе жизнь, — ответила Галя. — Все нормально, а как дальше будет — никто не знает.

— Да? А мне кажется, кто-то уже знает, — хмуро сказал Егоров.

— Эй, Вовка, Галка! — окликнул их Вартан. — Зачем сердитесь? Больше нечем заняться, да?

— Почему же? — Егоров поднялся, отряхнул джинсы. — Костер догорает, пойду за хворостом.

— Тебе помочь? — спросил Вартан.

— Ты пойдешь в следующий раз, не оставлять же девушек одних.

Егоров пересек дорогу, обогнул густые заросли терновника, стал медленно подниматься в гору. Остановился, постоял в задумчивости, затем обернулся. Внизу, у гаснущего костра, Вартан, горячо жестикулируя, что-то рассказывал Зине. Галя, обхватив колени, сидела к ним спиной, лицом к морю…

Егоров вздохнул и, горько усмехнувшись, побрел дальше.

Неожиданно раздался резкий треск сухих веток под чьими-то тяжелыми шагами и сдерживаемое рычание. Судорожно обернувшись, Егоров краем глаза успел заметить огромную черную тень, летящую по направлению к нему. Острая боль пронзила правое плечо. Егоров закричал, падая на траву. Он с ужасом увидел над собой гигантскую черную собаку с оскаленной пастью и красными, горящими ненавистью глазами. Егоров изо всех сил вжался спиной в землю, словно таким образом мог хоть на каплю отстраниться от чудовища, ибо это была не собака, а чудовище, один вид которого леденил душу. Внезапно красный взгляд потух, последнее, что запомнил Егоров — изумление в холодных черных глазах. И тут он потерял сознание.