Михаил Колесников - Сухэ-Батор

Герой утонул при переправе через реку Катунь. Его жена скончалась позднее в Петербурге при дворе Елизаветы, а сын его жил во времена графа Потоцкого в Варшаве.

Но монголы не хотели верить в гибель борца за независимость. В народе почти двести лет продолжала жить твердая уверенность, что Амурсана сдержит свое обещание и вернется из России освободителем. Русский путешественник, побывавший в Халхе в 1882 году, был поражен упорством, с которым распространялись слухи о появлении перерожденца-хубилгана Амурсаны, готовящегося якобы освободить монгольский народ. На этом построил свою карьеру авантюрист Дамби-Жанцан, широко известный в Монголии под именем Джа-ламы. В 1890 году он появился в Кобдоском округе и стал призывать к свержению маньчжурского господства, выдавая себя за потомка и хубилгана Амурсаны. Брожение охватило целый аймак и перекинулось в другие аймаки.

Да, в народе зрела надежда на помощь из России. Жаждали помощи и монгольские феодалы. Они хотели сами, со своим ханом, без маньчжуров, править страной. Правительство русского царя, фабриканты и купцы со своей стороны были заинтересованы утвердить свое господство в Монголии. Русские товары до последнего времени вытеснялись китайскими купцами, постепенно превращавшимися в приказчиков крупных американских и английских фирм. Подготавливала почву для будущих агрессивных действий во Внешней Монголии и Япония.

Высшие князья и ламы понимали освобождение Монголии по-своему. Они искали опору в русском царизме, с помощью которого надеялись освободиться от маньчжуров и китайцев и сохранить свои феодальные права и привилегии.

В свои восемнадцать лет Сухэ еще не мог разобраться во всех тонкостях этой политики. Не знал он и того, что еще летом этого года в Урге высшие князья и ламы, собравшись на тайное совещание, решили послать в Петербург делегацию во главе с командующим войсками Тушету-ханского аймака Ханда-Дорджи. Дайцинская династия была ослаблена

начавшейся революцией, и этот момент был признан благоприятным для отделения Монголии от Китая. Осенью миссия вернулась из Петербурга в Ургу. А 1 декабря 1911 года по степи покатилась удивительная весть:

— Монголия объявлена независимым государством! Богдо-гэгэн Джебдзундамба Восьмой провозглашен ханом Халхи и Дюрбетии и принял титул «многими возведенного»! Китайский гарнизон перешел на сторону монгольского народа. Маньчжурский амбань Сандо бежал.

В это время Сухэ находился на тракте, куда выехал несколько дней назад в поисках заработка. Трясущимися руками держал он листовку с этим известием. С листовкой прискакал из Урги знакомый уртонщик. От жестокого мороза и волнения на глазах проступали слезы. Сухэ читал:

«Наша Монголия в своем первоначальном основании была отдельным государством, а потому, основываясь на древнем праве, Монголия утверждает себя независимым государством с новым правительством, с независимой от других властью в вершении своих дел. Ввиду изложенного, сим объявляется, что мы, монголы, отныне не подчиняемся маньчжурским и китайским чиновникам, власть которых совершенно уничтожается, и они вследствие этого должны отправиться на родину…»

Вот после этого, не раздумывая, Сухэ вскочил на коня и помчался в Ургу.

«Свобода! Свобода!..»

Колючий снег хлестал в лицо, захватывало дыхание. С лиловых губ коня срывалась пена — он вот-вот готов был упасть. Но какое это могло иметь значение, если в Монголию пришла свобода?! Не нужно больше кланяться до земли маньчжурским чиновникам, не нужно вымаливать у купца отсрочки, можно ходить где угодно с гордо поднятой головой. И все, кто задолжал, попал в кабалу, вздохнут полной грудью. Бамбуковая палка чужеземного солдата не коснется больше спины арата. Жгучая радость переполняла сердце Сухэ. Он хотел видеть всех счастливыми, будто заново родившимися, такими, каким сейчас был он сам.

Значит, великий батыр Амурсана сдержал свое слово. В вое степного ветра Сухэ чудилась песнь о свободе. Ему хотелось сейчас быть в самой гуще событий. Всем своим существом, как тысячи людей всех монгольских племен, он ждал этого дня и, наконец, дождался. Он чувствовал себя стрелой, выпущенной из лука. Знал, что маньчжуры так просто не уйдут из Монголии, и готов был сразиться с ними. Кровь с шумом била в виски, гудел ураган в ушах, а сердце от избытка счастья готово было выскочить из груди. Сухэ еще не ясно представлял, зачем скачет в Ургу, но твердо знал, что там он нужен.