Василий Катанян - Лиля Брик. Жизнь

Мне хотелось ее утешить, я позвонила ей на другой день, и она пригласила меня к себе. ВА был занят, и я поехала одна.

Какой у них дом?

Квартира. Большая квартира. Мы сидели в гостиной, где на стене висел большой красивый портрет Синьоре на фоне пейзажа. Против дивана стоял деревянный домик с покатой крышей, открыли створки, а там телевизор. Забавно. Но дело не в этом. Что я выслушала! «Если б мы знали, что СССР такая страшная держава, то ни за что не согласились бы на гастроли», — это было самое безобидное. Я просто не знала, куда девать глаза, хотя — сам понимаешь — была ни при чем. Они подписали протест деятелей французской культуры против нашего вмешательства и теперь опасались, что наша публика устроит им обструкцию и освищет Монтана. Я им сказала — чем, мол, виновата наша публика? Вечно нас за что-то наказывают — то лишают Шаляпина, то Рахманинова. «Вы хотите, чтобы теперь мы и вас не услышали?» Просила их не путать публику с вождями; сказала, что их очень ждут; что Монтана знают по записям Образцова; что Синьоре любят за ее фильмы; что их будут носить на руках и успех будет огромный. Словом — старалась. Да так оно и вышло.

Выходит, это вы уговорили их приехать?

Я — не я, конечно. Но я немного успокоила Синьоре. Думаю, что кое-что им стало яснее после нашего разговора. В Москве она пригласила нас на концерт, и на следующий день Монтан прислал мне целую… копну цветов, другого слова не подберу. Наверно, половину того, что ему накидали на сцену.

Мне он крайне понравился. Симпатичный. И она очень талантливая. Умная.

Лиля Юрьевна сама не переставала удивляться, какие совершенно неожиданные люди попадались ей на пути, искали с ней знакомства. Телефонный звонок: «Мадам Брик? Я вам привез привет от вашей сестры, это говорит Филипп Ротшильд». Господи помилуй! Тот самый настоящий барон Ротшильд? Да, да, и его жена Полина.

Это было в Москве в конце шестидесятых. Полина когда-то была компаньонкой госпожи Карнеги (который Карнеги-холл), а потом вышла замуж за Филиппа Ротшильда, барона, из тех самых. Во Франции они имеют поместья, винодельческие заводы, коллекционируют старинные сервизы — их у них столько, что выстроили целый дом, чтобы разместить коллекцию. Но Филипп еще и поэт. Он пишет стихи, переводит с английского на французский и обратно, и на этой почве они и познакомились с Арагоном, который и дал им телефон.

Ротшильды пришли к ЛЮ обедать, и им так понравился грибной суп с перловкой, что ЛЮ стала звать их чуть не ежедневно обедать и неизменно угощала грибным супом, про который они говорили, что вкусней ничего никогда не ели… Когда они уезжали, ЛЮ подарила Полине связку белых грибов и пакет перловки, написав по-французски рецепт. Каждый вечер они бывали на спектаклях театра на Таганке, которые им очень нравились. Они долго аплодировали каждый раз и уходили из зала последними. «Десять дней, которые потрясли мир» смотрели дважды, после чего каждый раз звонили ЛЮ и подробно рассказывали содержание… ЛЮ терпеливо выслушивала.

Полина была высокая, стройная, элегантная, Филипп — маленький и невзрачный. Каждый раз, приходя, он снимал какую-то фуфайку, поддетую для тепла, и переодевал обувь, как будто только что вылез из болота, хотя никто его об этом не просил и приезжал он на машине. Это были какие-то стоптанные босоножки, и все мы смотрели на них с удивлением. Полина же ничего такого не совершала и иногда даже сидела в норковой шубе для красоты.

Однажды ЛЮ была с ними в музее в Гендриковом. На обратном пути у таксиста не было сдачи, и Филипп чего- то там доплатил. Едва они вошли в дом, как ЛЮ крикнула с порога: «Вася, дайте Ротшильду рубль!» Все очень смеялись, а за обедом ЛЮ рассказала Ротшильду несколько анекдотов про Ротшильдов.

В один из приездов Ротшильдов в Москве гастролировал театр Мадлен Рено, и Лиля Юрьевна позвала их всех на ранний обед. Жан-Луи Барро был намного младше Мадлен Рено, но это как-то не ощущалось. Пары, раньше незнакомые, разговорились. Оказалось, что Филипп дружит с Гретой Гарбо, которая, как известно, нелюдима. Иногда она приглашает его сопровождать ее в антикварные лавки, поскольку он хорошо разбирается в старине. Она одевает шляпу с огромными полями, но продавцы узнают ее, не показывая вида. Она скупа и просит Филиппа торговаться как бы от его имени, но владельцы лавок знают этот ее многолетний маневр и уступают немного — она страшно богата. «Что же это она так?» — спросила ЛЮ, но ответа не получила.