Василий Катанян - Лиля Брик. Жизнь

Лиля, моя невеста, молода, красива, образованна, из хорошей семьи, еврейка, меня страшно любит — чего же еще? Ее прошлое? Но что было в прошлом — детские увлечения, игра пылкого темперамента. Но у какой современной барышни этого не было?

Лиля — самая замечательная девушка, которую я когда-либо встречал, и это говорю не только я, но все, кто ее знают. Не говоря уже о внешней красоте и интересности, такого богатства души, глубины и силы чувства я не видывал ни у кого».

Родители его были против этого брака, зная о необычном характере невесты и ее своенравии, но сдались на уговоры сына. Обычная история.

26 марта 1912 года отпраздновали свадьбу в семейном кругу, поскольку Лиля и слышать не хотела о венчании в Таганроге. В угоду родным был приглашен знакомый равнин, который дома и произвел церемонию. Лиля надела, конечно, сильно декольтированное белое платье, но мама нее же успела в последний момент прикрыть ее шалью. Был торжественный домашний обед со всеми родственниками — тети, дяди, маленькая Эльза, а кухарка много пе г потом сокрушалась, что забыла подать хрен к мясу.

Маяковский в это время продолжал учиться во ВХУТЕМАСе, дружил с Давидом и Марусей Бурлюками и их родными. Это было добрейшее семейство. Молодежь часто собиралась у Бурлюков на Бронной, читали свои сочинения, спорили, пили чай с баранками. Велимир Хлебников там дневал и ночевал. Давид Бурлюк и Маяковский много рассуждали об искусстве, и Бурлюк просвещал юношу. Они увлеченно разговаривали, гуляли по бульварам, возвращаясь из ВХУТЕМАСа домой к Бурлюкам.

Меня

Москва душила в объятьях кольцом своих бесконечных Садовых.

И однажды Маяковский прочел стихи «одного своего знакомого». Бурлюк раскусил обман, остановился, пораженный, и понял, что перед ним гениальный поэт — так его с тех пор и представлял знакомым.

И пока Лилина кухарка бесконечно сокрушалась, что забыла подать хрен к мясу, Давид Бурлюк не забывал давать поэту 50 копеек в день, чтобы тот мог писать стихи, не голодая!

Пройдет много лет, Маяковского давно уже не будет на свете, и в 1956 году по инициативе Лили Юрьевны Союз писателей пригласит из США в Москву Давида и Марусю Бурлюков. Она хотела повидать их, обласкать, принять и отблагодарить за то, что они не оставили нищего поэта в беде. «Никакими золотыми рублями никогда не отплатить Давиду те полтинники, которые он тогда давал голодному Володе», — заметила она.

Родители новобрачных Бриков сняли им четырехкомнатную квартиру в Чернышевском переулке. Кстати, ЛЮ (Эл-Ю) — так часто звали Лилю Юрьевну, так буду называть ее и я — не любила, когда говорили «молодые» или женитьба, венчание, загс — она связывала свою жизнь с мужчиной безо всяких этаких затей. Уже тогда это ей казалось мещанством, обывательщиной, против которых она выступала всю жизнь. Но тем не менее они, как ни назови, были новобрачные, и им сняли квартиру.

Осип Максимович, окончив юридический факультет Московского университета, стал работать в фирме своего отца. В 1913 году Лиля Юрьевна ездила с ним на Нижегородскую ярмарку и в Среднюю Азию. Узбекистан ей очень понравился, она полюбила его природу, старину и особенно прикладное искусство. До конца жизни у нее в доме можно было увидеть расшитые яркие покрывала — сюза — не — или цветастые набойки, расписные блюда, пиалы.

Пока Ося и его отец занимались делами, ЛЮ ходила в лавки, на пестрые восточные базары. У них был при — ятель-купец, а у того сын лет семнадцати, смуглый и толстый узбек. Он весь день сидел в лавке, торговал и что наторгует, то и проест. Когда он увидел Лилю, он сорвал в саду самую большую и красивую розу, поставил ее в чайник, сел на базаре и стал ждать, когда она пройдет мимо. В этот день ее не было. Он переменил воду в чайнике и ушел домой. На следующий день она опять не пришла на базар — он ждет-ждет, роза совсем распустилась, стала огромной, того и гляди осыпется. Кто-то сжалился над ним и сказал Лиле: «Пройдите завтра мимо его лавки, он очень ждет».

Роза действительно была волшебной красоты, Лиля почувствовала себя принцессой из «Тысячи и одной ночи». Она улыбнулась юноше, и он был счастлив.

В Москве, поджидая мужа из конторы, Лиля украшала дом, готовила что-то изысканное, красиво укладывала фрукты, тщательно одевалась, распускала по плечам яркорыжие длинные волосы или сооружала из них причудливую прическу, украшая ее фазаньими перьями. От отца Брика у нее было много крупных красных кораллов, из которых она комбинировала украшения и которые любила конца жизни. При этом, не жалея, широко их дарил. Одно из ее коралловых ожерелий перепало Марине Цветаевой, но об этом — позже.