Игорь Оболенский - Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие

— Видимо, какая-то до этого работа шла.

— Нет, я думаю, работы никакой не шло, просто распорядился Горбачев — выпустить немедленно. Он мне потом так и сказал.

— Вам лично Горбачев сказал?

— Мы с ним встречались неоднократно. Конечно, уже много лет спустя после нашего отъезда к отцу. Михаил Сергеевич был на нашем вечере в Москве, посвященном отцу. Очень долго, минут 40 говорил про тот период, про то, как вообще получилась эта история с отцом.

— Для Вас был большой шок, когда вы приехали в Париж?

— Для меня нет, поскольку я все эти годы постоянно готовился уехать, мысленно жил между Россией и Западом. Я себе много представлял, естественно, что может себе представлять мальчик из Советского Союза, когда уезжает на Запад. Но потрясения не было. Больше шок был, когда я увидел отца в больнице. Мне ведь никто не сказал, что он болен, что у него рак. В день приезда сказали только, что у него воспаление легких и поэтому он не может прийти. Хотя бабушка все знала уже в Москве, естественно. Я до сих пор не могу понять, почему мне не сказали правду. После этого все остальное — Запад, Париж, отъезд из Союза — отошло на второй план.

— То есть Вы поняли, что, фактически, приехали провести вместе последние дни отца…

— Ну да, в какой-то степени, хотя надеялся, что он выздоровеет. В течение года даже были какие-то улучшения здоровья. Мы успели посидеть в кафе и выпить пива вместе, отдохнуть на море.

— Вам легко было с ним?

— С ним мне было очень легко. Всегда, у нас были очень хорошие отношения. Он меня очень любил и я его, естественно, тоже. Хотя отец был сложный человек, я с ним не раз спорил. Из-за чего? В те времена споры были глупые — о музыке. Я слушал что-то, а отец говорил, что это не музыка, а шум. В принципе, он был прав. Но, тем не менее, в те годы это вызывало во мне какое-то негодование.

— А отец Вам говорил, чем Вы должны заниматься?

— Да-да, он уже все спланировал. Я должен был заниматься кино и работать с ним. Сначала — учиться, потом сам снимать. Я не стал спорить с ним.

— Но знали, что не будете это делать?

— Да, в то время я не хотел этим заниматься. Я поступил в университет, занимался два года физикой. Потом перешел на гуманитарный факультет.

— А сколько Вам было лет, когда вы узнали, что у Вас есть старший брат и, соответственно, что у отца до встречи с Вашей мамой была другая семья?

— Я маленький был. Но был рад, что у меня есть брат. К тому, что была семья до нас, относился нормально. У мамы ведь тоже до встречи с отцом была семья, я рос вместе со своей старшей сводной сестрой Ольгой. Она сегодня живет в Париже, занимается дочкой, воспитывает… Она замужем за итальянцем.

— Тарковского, наверное, окружали интересные люди.

— Рядом с отцом всегда было интересно находиться рядом. Если говорить о моих самых ярких впечатлениях детства, то они связаны с Володей Высоцким, который часто приходил к нам. Я помню его очень хорошо. Он приходил по праздникам часам к девяти вечера. Выводил меня на балкон и дарил салют. Говорил, что держит его в своих руках. То есть, когда начинался салют, он разжимал ладонь и говорил — это для тебя. Я так его и звал — «дядя Салют». Я был уверен, что это он приносил салют.

— Тарковский ведь очень дружил с Сергеем Параджановым?

— Да, конечно. Параджанов часто у нас бывал. И мы ездили к нему в Тбилиси. У отца там были какие-то выступления, мы провели в Грузии дней десять.

— Мне рассказывали в Тбилиси про забавный эпизод, произошедший, видимо, во время того самого приезда Тарковского в Грузию. Встретив вашего отца на вокзале, Параджанов отправился с ним гулять по проспекту Руставели. Имя Тарковского было известно, а в лицо его практически никто не знал. И Параджанов решил этим воспользоваться. Он предлагал встречным: «Хотите увидеть живого Тарковского? Давайте 3 рубля». Получив деньги, Параджанов говорил: «Смотри, вот он». И показывал на идущего рядом с ним Вашего отца.

— Постоянно с ним такие шутки были, он был человек удивительный. Отец, зная о его непростом финансовом положении (Сергею ведь тоже не давали снимать кино), подарил ему кольцо. И Параджанов после ухода отца из жизни мне это кольцо вернул. Передал, когда мы встретились с ним в Париже. Он лежал в той же клинике, где умер отец. Это кольцо у меня сейчас, я его храню, как реликвию. Обычное такое золотое колечко с камушками сапфира, никакой большой ценности не имеет…