Игорь Оболенский: Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили

«Дорогая бабушка, миленькая бабушка! Опять я не умер! Ты у меня осталась одна на свете, и я у тебя один. Если я не умру, когда вырасту большой, а ты станешь совсем старенькая, я буду работать и тебя кормить. Твой Гарик».

«Дорогая бабушка, опять я не умер. Это не в тот раз, про который я тебе уже писал. Я умираю много раз. Твой внук ».

(из писем сына наркома НКВД Генриха Ягоды своей бабушке в тюрьму)

Были собраны все материалы, расшифрованы интервью, переведены дневники и записки.

Но для того, чтобы начать писать эту книгу, все равно чего-то не хватало.

И тогда я поехал в Гори, небольшой городок в полусотне километров от Тбилиси. Именно здесь появился на свет главный герой моего будущего рассказа.

В дни его детства это было совсем небольшое поселение, где жило несколько сотен человек.

Сегодня Гори известен как город, принявший на себя главный удар во время войны 08.08.08 и место, где до относительно недавнего времени на главной площади стоял памятник его самому великому уроженцу.

Статую демонтировали почти сразу же после той войны.

Но я успел увидеть ее, аккурат за два дня до начала бомбардировок.

Она стояла, освещенная лунным светом, почему-то грозная, пугающая, и, как потом оказалось, последний раз бросала взгляд на свою землю.

Очутившись на улицах Гори весной 2013 года, я понял, что теперь все сложилось.

Конечно, это уже не тот город, в котором появился на свет Сталин. Он застроен современными домами и по его улицам ходит молодежь, для которой имя, наводившее в былые годы ужас, превратилось всего лишь в приманку для туристов.

Но я попытался ощутить прежний дух.

Да и не так это оказалось сложно: надГори все также возвышается старинная крепость; выстоял старый дом, где все началось, и все также стоит под мраморным колпаком музей.

Именно в Гори я понял, что готов начать эту книгу. О женщинах Сталина и, конечно же, о нем.

На этих страницах будут рассказы людей, которые стали очевидцами главного.

Соучастниками века, который им довелось прожить...

Игорь Оболенский

Я не собирался писать биографию Сталина. Таких книг предостаточно.

Мне были интересны истории женщин, которые волею судьбы оказались в ближнем круге сына грузинской прачки, вошедшего в историю под именем Иосифа Сталина.

Мать, жены, дочь, любимые актрисы и последняя любовь.

Через их судьбы я попытаюсь рассказать о человеке, которого мы до сих пор не знали...

Удивительно, но в биографии Сталина, где, казалось бы, все известно «от и до», самой загадочной фигурой является его мать.

Что мы знаем о Екатерине Геладзе, кроме того, что ее звали Кеке и что она как-то призналась сыну: «А лучше бы ты стал священником»?

В 2005 году я первый раз приехал в Тбилиси и, как и большинство туристов, отправился на Мтацминду (в переводе с грузинского «святую гору»), где похоронен Александр Грибоедов.

Могилы автора «Горе от ума» и его жены Нино Чавчавадзе находятся в гроте. А над ним располагается пантеон, где преданы земле великие грузины.

Вместе со мной был мой коллега, журналист из Тбилиси. Он читал по-грузински надписи на памятниках и переводил мне имена легендарных писателей, актеров, общественных деятелей, обретших последний приют на старом тбилисском кладбище.

Указав на черную стеллу, увенчанную белым мраморным вазоном и такой же белой лентой, он произнес: «А это -могила матери Сталина. Здесь похоронена Кеке».

Так я впервые услышал это имя.

Спустя три года я снова оказался в Тбилиси. Свет увидела моя книга «Судьба красоты. Истории грузинских жен». После того, как ее перевели на несколько языков, а вскоре последовало и второе издание, меня стали считать чуть ли не главным знатоком историй грузинских красавиц. И я был готов согласиться с этим лестным титулом.

Пока одна из тбилисских старушек, с которой мы на удивление быстро нашли общий язык, не сказала, что историю грузинской женщины, изменившей ход всей мировой истории, я так и не написал.

- Кого вы имеете в виду? - спросил я.

- Как? - удивилась старушка. - Разве есть варианты? Конечно же, мать Сталина.

Поначалу эти слова привели меня в замешательство. Но потом я понял, что моя знакомая права. Не появись у Кеке третьего ребенка, как знать, каким оказался бы век двадцатый.