Игорь Оболенский: Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие

Недавно была в Переделкино, взглянула на эти ступеньки и удивилась — как я на них могла умещаться. Хотя Борис Леонидович на меня никогда не сердился. Но Зинаида Николаевна охраняла его покой.

У Пастернака был четкий режим дня. Работал в саду, копал что-то, затем много часов писал, днем спал, а потом снова работал. И Зинаида Николаевна за соблюдением этого режима строго следила.

Борис Леонидович был очень добрый, помогал многим. Зинаида Николаевна никогда не роптала, не возражала против этого. Деньги в доме были, Пастернак ведь все время работал. Если его не печатали, то брался за переводы. И всегда очень экономно обращался с деньгами, вещами. И меня учили — не выбрасывать, например, хлеб.

Пастернак вообще был очень скромным, абсолютно равнодушным в одежде. Да и по его кабинету это видно: простая кровать стоит, кепка висит.

Что он чувствовал, когда к Зинаиде Николаевне приезжал Нейгауз? Вот этого я не знаю. В такие моменты он уходил к Ивинской. Тут ведь был такой момент…

Когда умер Адик (старшего сына Нейгауза не стало в 1945 году, ему было 20 лет. — Примеч. И.О. ), то Зинаида Николаевна решила, что была очень грешна в жизни. И перестала жить с Борисом Леонидовичем, как женщина. Об этом она сама моей маме рассказывала. А Пастернаку, видимо, этого не хватало. И появилась Ольга Ивинская…

Зинаида Николаевна в душе могла любить и была готова пойти на любые жертвы, но по-женски не была мягкой. Свои чувства она выражала заботой, а так была сурова и строга. Ольга Ивинская была совсем другой….

Как-то я встретила общую знакомую, которая стала обвинять Зинаиду Николаевну в том, что когда Адик смертельно заболел, она его отдала умирать в санаторий. Боялась, что может заразиться Леня, ее сын с Борисом Леонидовичем.

Урну с прахом Адика похоронили на территории переделкинской дачи.

Когда дачу у семьи отбирали, мы все приехали в Переделкино, вырыли эту урну и похоронили на кладбище…

Зинаида Николаевна пережила Пастернака на шесть лет. У нее был рак. Когда мы с мамой приезжали ее навещать, она уже лежала. Я спросила, рак чего, и мне ответили, что уже всего организма.

У Бориса Леонидовича ведь тоже был рак. И Зинаида Николаевна, когда ухаживала за ним, как бы шутя задавалась вопросом, интересно, рак передается или нет, и тут же брала посуду и доедала за Борисом Леонидовичем…

Прах Зинаиды Николаевны находился в урне. И папа с ней не расставался. Он ведь очень любил мать, ценил ее мнение, был привязан к ней. И долго после смерти Зинаиды Николаевны не мог расстаться с этой урной. Его уговаривали, что надо прах предать земле. Он отказывался — было суеверное ощущение, что если похоронит, то с ним случится несчастье. И так оно и произошло — через несколько месяцев после предания праха земле папа скончался.

Тоже мистика какая-то, он чувствовал свою смерть…

Марина Станиславовна Нейгауз, к сожалению, уже тоже ушла из жизни. И какое счастье, что мне удалось успеть записать ее рассказы, полная версия которых, хочется надеяться, увидит свет.