Вениамин Белобородов: Подвиг. 1941—1945

Всадники подъехали к массивным воротам завода, лейтенант полоснул плетью часового:

— Почему не окликаешь, сонная твоя рожа!?

— Я вас давно бачу, пан обер-лейтенант, — прикрываясь от второго удара, пролепетал часовой.

— Открывай ворота, к главному веди.

Часовой открыл ворота, суетливо затрусил впереди всадников, показывая казарму. Лейтенант вошел первым. Нащупав включатель, зажег свет. На койках зашевелились. Лейтенант повел автоматом:

— Лежать! Головы под одеяло!

Между тем его спутники завладели пирамидами с винтовками.

Документ об этом событии повествует коротко:

«Лейтенанту Инчину вместе с разведчиками Н. Колгановым и В. Дмитриевым удалось проникнуть на территорию Мезенского сахарного завода, где было сосредоточено 300 полицейских, возглавляемых гестаповцем Бараковским. В подвалах завода разведчики обнаружили и освободили группу смертников в составе 28 коммунистов-подпольщиков во главе с Кузьмой Ступичем».

Еще один документ, еще несколько строк:

«В бою под Станиславчиком Одесской области действовал смело и решительно, чем спас штаб партизанского соединения Наумова и радиостанцию».

Весной 1943 года в Голованивском районе Одесской области соединение застряло на целую неделю: ждали самолетов с Большой земли с боеприпасами и медикаментами, а погода выдалась неудачная. К тому же большой обоз с ранеными сковывал маневренность. Все было спокойно: видимо непогода сбила со следа фашистов.

Этот день тоже прошел мирно, ночь вроде бы не предвещала никаких неприятностей. Инчин долго лежал с открытыми глазами. Вспомнился побег с кладбища. Очнулся он тогда вот в такой же хате и первое, что произнес:

— Где я?

— Камень село наше называется, сынок, — зашептала бабка. — А ты тихо лежи, смирно. Не дай бог, кто дознается.

От бабки узнал тогда Анатолий, что бежали с кладбища трое. Одного пристрелили под проволокой. Второй — Петр Самусев, босой добежал до хутора Хотеевка и спрятался в бане. Но его выдали. Расстреляли Самусева. Несколько дней рыскали полицаи по окрестным селам, ища третьего, но так и не нашли. Надежно укрыли его старики Фоменко.

— А я думала, уж ты не придешь в себя, — говорила старушка. — Четверо суток, как тебя привезли, глаз не открывал.

Когда Инчин поправился, ушел в лес. Там на первых порах удалось сколотить маленький отряд из оставшихся в окружении бойцов. Обзавелись оружием, пустили под откос вражеский эшелон с боевой техникой, подожгли склад авиабомб. А потом встретились с партизанами капитана Наумова. Здесь теперь Инчин и был командиром разведчиков…

Воспоминания как-то враз оборвались, и Анатолий уснул. Снилась школа, где преподавал физику и математику. По главной улице села длинной белой вереницей, важно переваливаясь, вышагивали гуси. Вот они заволновались, вытянули шеи и громко в один голос закричали:

— Танки!

Это было так странно, что Инчин захохотал.

Потом ординарец рассказывал бойцам, как он испугался, когда в ответ на его сообщение о появлении вражеских танков, старший лейтенант вдруг расхохотался.

На раздумья были отпущены минуты. Танки остановились буквально в нескольких метрах от дома, где разместился штаб соединения. Медленно, в полной уверенности, что сейчас будет покончено с партизанами Наумова, разворачивают фашисты орудийные башни.

Рассчитывать Инчин мог только на комендантский взвод, собравшийся около него. Не столько словами, сколько жестами, он показал, что делать. Между тем сам в несколько прыжков пересек открытое пространство от хаты до толстого пирамидального тополя, стоявшего в десятке метров от первого танка. Ловко брошенная граната — и танк запылал. Вторую машину подбил начальник штаба. Партизаны косили автоматчиков, которые посыпались с танков. Закончилось все рукопашной схваткой.

С окраин села, отбиваясь, к центру стягивались группы партизан. Прибавилось число раненых, ранен и командир соединения Наумов. Немцы поджигали хаты, стремясь выкурить партизан. Черный дым заволок восходящее солнце. Партизаны грузили на подводы раненых, радиостанцию. Огородами, укрываясь за плетнями и заборами, пробирались к лесу. Чтобы отвлечь внимание гитлеровцев от обоза, дважды пришлось Инчину водить свой небольшой отряд в штыковую атаку — патроны были на исходе. В том бою не досчитались партизаны многих своих товарищей, погибших в неравной схватке.

Через две недели, когда в руки партизан попали немецкие документы, стало известно, что за жизнь каждого из партизан фашисты заплатили жизнью десяти своих солдат. На долю хинельцев пришлось более 600 отправленных на тот свет оккупантов.