Фил Эшби - Неуязвимый (в сокращении)

В первые несколько секунд, пока мы ехали на снежной плите, склон оставался не очень крутым. Но затем мы докатили до обрыва. Я почувствовал, что мы летим по воздуху, и мысленно помолился. Анна вела себя не столь одухотворенно — ругалась как извозчик.

Я напрягся, предчувствуя столкновение с землей.

Бум-м! Мы с глухим ударом врезались в землю, и на краткий миг я решил, что все закончилось. Несшая нас снежная плита смягчила удар, мы вроде бы не пострадали. Однако теперь гигантская эта плита — квадрат со стороной в пятьдесят метров — разломилась на участки поменьше и помчалась дальше вниз, неся с собой и нас. Мы кувыркались так и этак, я изо всех сил старался защитить Анну, обняв ее, и одновременно пытался упереться ногами во что-нибудь твердое. Нас бросало из стороны в сторону, точно тряпичных кукол, падающие комья снега и льда осыпали нас градом ударов.

В конце концов, скорее благодаря удаче, чем вследствие ловкости, ноги мои уперлись в большой валун, и падение прекратилось. Я лежал ногами вниз по склону, Анна сидела у меня на коленях. На долю секунды я подумал, что мы в безопасности. Но тут на нас накатил остаток лавины, и нас завалило. Казалось, на голову нам обрушились тонны снега. Впрочем, по капризу судьбы мы остановились так резко, что почти весь снег пролетел мимо нас, и потому до поверхности оказалось недалеко.

— Ты как, Анна?

Она смогла лишь слабо простонать в ответ:

— Спина.

Пока мы летели вниз, времени на испуг у нас не оставалось. Однако теперь я ощущал, как страх сжимает мне горло, и сосредоточился на том, чтобы сохранить спокойствие. Я был прижат телом Анны, которую явно терзала боль. Глянув вниз, я увидел, что остановились мы на крутом склоне, почти над обрывом. Если бы мы упали с него, то не уцелели бы. Глянув вверх, я ужаснулся, поняв, какое расстояние мы пролетели — почти сто метров.

Я ощупал себя в поисках повреждений: я мог получить ранения, и лишь адреналин умерял сейчас боль. Все вроде в порядке. Разве что ремешок часов порвался. Возможно, меня отчасти защитил станковый рюкзак. Анне повезло меньше: ее очень сильно помяло.

— Милая, нужно, чтобы ты попыталась слезть с меня.

Мы застряли, причем далеко не надежно, на крутом склоне над обрывом, и нужно было предотвратить дальнейшее падение. Анна попыталась приподняться, но закричала от боли.

— Пальцами ног ты пошевелить можешь?

Это она могла — хороший знак.

— Ладно, сделай глубокий вдох и еще раз попробуй подняться.

Опять вскрикнула. Я представлял, какую боль она испытывает. Все, что мне оставалось, — это поглубже вбить в снег ноги, удерживать Анну и надеяться, что Алистера лавина не унесла.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он появился на гребне над нами. Тактичный, как всегда, он полагал, что мы продолжаем миловаться, и не хотел нам мешать. Но в конце концов вернулся посмотреть, куда мы подевались.

— Что вы там делаете? — крикнул он нам сверху.

— Нам до того понравилась прогулка, что мы решили пройти этот участок еще раз!

— Ладно. Держитесь. Я на подходе.

Он спустился к нам, осторожно, чтобы снова не потревожить снег. Анна перестала стонать, это был зловещий знак: она постепенно теряла сознание. Мы с Алистером провели быстрое «рабочее совещание». Нужно перенести Анну на более ровное и безопасное место, где можно будет натянуть на нее побольше одежды и уложить ее в спальник и в гермомешок, имевшиеся в моем рюкзаке.

Я подозревал, что у Анны сломан позвоночник. Я знал, что переносить ее — значит причинить ей страшную боль, а возможно, и новые увечья, вплоть до паралича. Однако, если мы не сделаем ничего, она умрет от переохлаждения. Чтобы поднять тревогу, потребуются часы (мобильные технологии до этого уголка Шотландии тогда еще не добрались), а операция по спасению может занять несколько дней. И мы приняли решение.

— Милая, нам придется перенести тебя. Прости. Будет больно.

Не обращая внимания на стоны Анны, мы подняли ее и понесли к скальной полке. Мы старались сохранить позу, в которой она завершила падение, это свело к минимуму опасность еще сильнее повредить ей спину.

По возможности мягче мы стряхнули снег с ее одежды и запихали Анну в спальник и мой гермомешок. Пришлось снова игнорировать ее крики. У меня были с собой кое-какие обезболивающие средства, но давать ей их было рискованно: они способны замутить сознание и сделать Анну более податливой для внешних воздействий. Лучше терпеть боль, чем умереть от холода.