Фил Эшби - Неуязвимый (в сокращении)

Как-то после полудня мы должны были подняться на утес и спуститься с него. Пока мы стояли и ждали, когда очередной человек достигнет вершины, инструктор задавал нам вопросы, проверяя, хорошо ли мы усвоили лекционный материал. Каждый неверный ответ обходился нам в пятьдесят отжиманий. «Каково усилие разрыва одиннадцатимиллиметровой нейлоновой веревки?» Ну, это просто. «Назовите три области скалолазания в Сноудонии». И того проще. Однако один из инструкторов только что вернулся с острова Южная Георгия у Антарктиды и задавал вопросы настолько темные, что ответить на них не смог бы даже всезнайка. «На какую глубину ныряет морской леопард?» М-м-м… «Назовите семь видов пингвинов». Императорский, патагонский, очковый. Черт, это только три. Ну, по крайней мере отжимания делали нас более сильными.

Как скалолаз относительно опытный, я получал на этом этапе подготовки огромное удовольствие, однако пройти его удалось не каждому, и вскоре наше число сократилось. Несмотря на строгие меры безопасности, два курсанта сорвались со скал и сломали лодыжки. Другие просто сдались, не выдержав бесконечного физического «озверения». Каждый наш день начинался с длинной пробежки по краю обрыва («чтобы разогреться»), а завершался еще более длинной — по нему же («чтобы поостыть»). Дабы мы были всегда начеку, за каждый наш мелкий проступок следовало наказание — отжимания.

Когда карабкаешься по скале, любой промах может оказаться фатальным, а поскольку нам предстояло стать инструкторами, мы рисковали не только собственной жизнью. Поэтому преподаватели с нас глаз не спускали. Это помогало нам остаться в живых, но приводило к жуткому количеству отжиманий. Мы понимали: их назначение состоит в том, чтобы закалить нашу волю, научить держаться до последнего и подготовить нас, физически и духовно, к еще более суровым испытаниям, ожидавшим нас впереди.

Однажды я, в приступе ярости, заявил старшине, Снежному Сноудену, что не очень-то верю в пользу отжиманий. Я полагал, что, скажем, подтягивания представляют собой более уместное для будущих военных альпинистов упражнение.

— Что ж, сэр, если я заставлю вас подтягиваться перед восхождением, вы растратите силы и свалитесь вниз. (Довод показался мне разумным.) Но раз уж вы задали этот вопрос, давайте: подтянуться десять раз и отжаться пятьдесят раз.

Больше я при нем сомнений не высказывал.

Помимо практических занятий на скалах мы каждый вечер слушали лекции по таким предметам, как, например, геология и ориентирование по звездам. А для проверки нашей смелости нас заставляли проходить «испытания на крепость». Одним из них был «Длинный прыжок на Лэндс-Энд» — нужно было перепрыгнуть на шестидесятиметровой высоте над морем с одной скалы на другую, до которой было три с половиной метра. Тому, кто справлялся с этим заданием, радоваться приходилось недолго: через несколько дней его отводили туда же и заставляли проделать то же самое в темноте.

К концу корнуоллского этапа на курсах осталось двенадцать человек. Мы на четыре недели перебрались на север Уэльса, чтобы полазать по скалам национального парка Сноудония; здесь нас ждали скалы повыше и потруднее плюс череда еще более трудных горных маршей: поначалу дневных, а после ночных, причем со все более и более тяжелым снаряжением. Мы оттачивали умение ориентироваться на местности, считая шаги, чтобы точно узнать, как далеко мы ушли. Я радовался тому, что снова попал в горы, однако тяжелый рюкзак и временами отвратительная погода делали путешествие по горам не таким уж увлекательным.

Мы должны были многому научиться, сначала в классах, затем в полевых условиях: как работать с веревками, как прокладывать страховочные линии, с помощью которых солдаты менее опытные могли бы проходить сложные участки. Мы практиковались также в переходе через горные реки. То были реки из тех, по которым обычно проносятся на каноэ любители острых ощущений, да только нам приходилось не спускаться по ним, а пересекать их.

Теорию мы изучили в классе, однако перед практическими занятиями два-три дня лил дождь, и теперь с гор текли бурные потоки. На берег мы вышли, не испытывая никакого энтузиазма. Снежный Сноуден почувствовал наше настроение: никого не тянуло прыгать в холодную, темную воду.

— Ладно, парни, когда учишь морских пехотинцев переходить реки, перспектива оказаться в воде так действует им на нервы, что они не слышат ни одного твоего слова. Уверен, вы согласитесь, что промерзнуть и промокнуть все же лучше, чем постоянно думать о том, как ты промерзнешь и промокнешь. Так что вперед!