Виктор Тельпугов - Парашютисты

Слободкин вскинул автомат и стал целиться. Руки не слушались, и он не видел ничего, кроме мушки, которая никак не желала совпадать с прорезью прицела.

В отчаянии он опустил автомат - немцы были уже совсем рядом. Он уставился почему-то в каску первого из них. В каску, которая, сорвавшись вдруг с головы срезанного тросом немца, загромыхала по асфальту. Только это он ясно и видел: каска, подпрыгивая, несколько мгновений металась по шоссе, как челнок, потом сорвалась в кювет.

Стало тихо.

- Ты жив? - услышал Слободкин над собой голос Кузи.

- Жив...

- А ты? - Он дотронулся до плеча уткнувшейся лицом в

траву Инны.

- И что?..

- Уходить надо.

Они поднялись вслед за Кузей и направились в лес.

- А эти? - вдруг остановился Кузя. - Так бросать их нельзя, решительно заявил он.

- Что делать? - спросил Слободкин,

- Вернемся и уберем.

- Я не могу, - сказала Инна.

- Подождешь здесь.

- Я ждать не могу. Страшно одной.

- Тогда с нами, - решительно сказал Кузя.

Убитых немцев сволокли с дороги. Автоматы подобрали. Отвязали трос. А вот что делать с мотоциклами? Разбитые, перекореженные, тяжелые, они не поддавались обессилевшим от усталости и волнения рукам. Кузя и Слободкин не раз падали с ног, хватаясь за раны, пока наконец столкнули с Иининой помощью мотоциклы в кювет. Но когда отдышались, Кузя скомандовал:

- Замаскировать надо.

Наломали веток, забросали ими машины.

- Теперь вроде ничего, - сказал Кузя. - Потопали! Они заковыляли прочь от дороги. Прошли метров триста, не больше - Инна вдруг взмолилась;

- Я больше не могу.

- И я, - не то прохрипел, не то простонал Слободкин.

Кузя сам еле на ногах стоял, грузно опираясь на палку.

- Отдохнем. Заслужили, - страдальчески морщаясъ, согласился Кузя, потер ногу выше бинтов. - Теперь, не стыдно людям на глаза показаться.

Они заночевали там, где остановились. Только сон не приходил долго. Переволновались, перенервничали. Лежали молча друг подле друга.

Кузя первым обрел спокойствие:

- Надо было насчет жратвы у них поглядеть. У немцев-то. Слободкин громко сглотнул, ничего не ответил.

- А я есть не хочу совсем, - сказала Инна. - Как подумаю о еде, тошнит даже.

- Да перестаньте вы! - возмутился Слободкин.- До утра как-нибудь дотянем, а там видно будет.

- Ну вот и хорошо, - согласился Кузя. - А утром попробуем зайти в какую-нибудь деревню. Там и подхарчимся.

- Утром? - удивился Слободкин.

- Ну, сначала разведаем, понятное дело. Если немцев нет, войдем запросто и при свете.

- А если есть? - спросила Инна.

- Тогда дождемся ночи и войдем все равно.

- Опасно, - сказал Слободкин.

- Другого выхода нет, на ягодах далеко не уедешь. Опять замолкли, погрузившись каждый в свои мысли.

- Нет, вы разговаривайте, разговаривайте, мальчики, а то жутко как-то, - призналась Инна.

- В лесу бояться нечего, а в деревню мы со Слободкиным сходим.

- Нет, уж идти, так всем вместе. Я без вас в лесу не останусь.

Заснули только под утро. Но сон тот недолгим был и тревожным. Первой Инна проснулась, а может, и вовсе она не сомкнула глаз.

- Мальчики, нам не пора?

- Пора, - сказал Кузя и поглядел на небо. - Часов шесть уже, если не больше. - Кряхтя и постанывая, он начал подыматься. - Ну что делать будем? В деревню?

- В деревню.

- Только сперва я вам сделаю перевязка, - остановила их Инна, расстегивая медсумку.

Бинтов у нее уже мало осталось, медикаментов и того меньше, а раны у парней гноились. Инна старалась скрыть свое беспокойство, не умолкая говорила о чем-нибудь, пока перебинтовывала сначала Кузю, потом Слободкина.

Каждый из них молчал, не проронив ни стона, боясь, чтоб из-за его раны не задержались они тут. Скорее в путь!

Опять они подобрались к самому шоссе и пошли вдоль него, продираясь сквозь кусты, яростно отмахиваясь от комаров, проваливаясь по колено в болото. Шли долго, с частыми остановками. На шоссе было совершенно тихо.

- Спят еще, - решил Кузя.

- В деревне спят? - удивилась Инна.

- Не в деревне, а немцы. В деревне-то, поди, наработались.

- Да какая теперь работа, если немцы кругом, - сказал Слободкин.- Не представляю даже, что там может сейчас твориться.

Через некоторое время набрели на проселок, свернули на него. Сразу стало спокойней па душе: тут уж где-то совсем близко деревня. Вскоре и в самом деле на взгорке увидели несколько белых мазанок. Но, несмотря на утренний час, ни дымка над крышами, ни единого признака жизни не обнаружили.

Решили ночи не дожидаться. Огородами прокрались к ближнему сараю. Там было пусто. Из сарая, оглядевшись, подползли к крайней избе. Кузя приподнялся, заглянул в окно.