Иван Бережной - Два рейда

Этим рейсом самолет должен был доставить боеприпасы в Тернополь. Экипаж состоял из опытных вояк, имевших награды за Испанию, за Францию, за Польшу и за Сталинград. Лишь один среди них был молодой парень, который твердил, что он сын социал-демократа и ненавидит фашизм.

— Социал-демократы всегда предавали. Верить ему нельзя, — сказал старший лейтенант из особого отдела.

Пленному поверили, определили его в девятую роту. С ним произошел забавный случай. Как-то в конце одного из переходов мы обнаружили, что подвода, на которой он был ездовым, пропала. Старшина роты Боголюбов ходил как в воду опущенный.

— Пленный — черт с ним, тридцать пудов муки потеряли. Командир за это голову оторвет, — говорил он товарищам, опасливо поглядывая на Бакрадзе.

— Да, за это Давид по головке не погладит, — посмеивались над Боголюбовым ездовые и старшины других рот.

Мы не сомневались, что пленный воспользовался ночным боем на железнодорожном переезде и сбежал. Каково же было наше удивление, когда через несколько часов он въехал в село.

Боголюбов был на седьмом небе. Он дружески похлопывал ладонью по плечу улыбающегося немца и повторял:

— Молодец, гут. Понимаешь?

Немец согласно кивал головой и улыбался. Он рассказал, что, миновав переезд, его санки на повороте опрокинулись. Один он не мог их поднять. Выскочил на дорогу и начал просить, чтобы ему помогли. Но сани за санями пролетали мимо. Одни ездовые не замечали его, а другие не понимали, чего он хочет, и отмахивались, как от назойливой мухи. Когда же прошла вся колонна, он снял груз и поднял санки. Затем уложил на них мешки с мукой и поехал по проторенному следу. Так и добрался до села, в котором мы остановились на дневку.

Несколько дней все соединение говорило об этом случае.

— Впервые встречаю такого немца, — удивлялся старший лейтенант Семченок.

— А я? — улыбаясь, спрашивал Роберт Клейн.

— Ты не в счет — ты советский немец, — ответил Семен Семенович.

Январь был на исходе, а зима не могла утвердиться в своих правах. Морозы сменялись оттепелями. Выпадал мокрый снег и тут же таял. Хмурое свинцовое небо нависало над лесом и селом Мосир, в котором мы задерживались четвертые сутки.

Вершигора ходил в раздумье, все чаще и чаще запускал пятерню в свою пышную бороду.

— Командир что-то замышляет, — шептались связные, наблюдая на Вершигорой. Они приметили: если Петр Петрович гладит бороду, значит, все в порядке. Когда же он начинает теребить ее — жди боя. Обычно командиры подразделений спрашивали своих связных при штабе:

— Ну как там Борода?

— Поглаживает, — отвечали связные.

На этот раз командир теребил бороду.

Для этого были причины. Минуло полмесяца, как соединение выступило в рейд. Срок достаточный для того, чтобы оглянуться на пройденный путь, сделать первые выводы, задуматься над тем, все ли идет так, как надо. А задуматься было над чем. Проведенные бои, видимо, не вполне удовлетворяли командира и давали богатую пищу для размышлений.

Часто можно было видеть Петра Петровича за чтением книги небольшого формата. Читал он с особым вниманием.

Прочтет немного, потом, вставив палец между страниц, закроет книгу и шепчет, повторяя прочитанное, будто заучивает стихи. Однажды я поинтересовался — что это за книга, которая так захватила командира.

— Очень полезная… Жаль, что ее не было в сорок первом, — сказал Вершигора и протянул мне книгу.

Это был «Боевой устав пехоты» (БУП-42). Оказывается, Петр Петрович раздобыл Устав в Киеве и всерьез занялся его изучением. И, как видно, успел кое-что почерпнуть из него.

— С первых боев меня не переставал беспокоить вопрос: почему мы несем большие потери, особенно в командном составе, — оживился Вершигора. — Устав дает на этот и другие вопросы исчерпывающие ответы. Вот свежий пример: почему потерпел неудачу батальон в бою за Столин?

— Не подготовлен для такого боя. Так я думаю.

— Это одна сторона. Вторая, на мой взгляд, более важная: неправильные действия командиров. Кому нужно необдуманное лихачество? Бросились вперед и в первые же минуты выбыли из строя. Не нашлось человека, который бы взял на себя инициативу. Батальон, по сути, остался без управления. Вот тут-то и дало себя знать отсутствие боевого опыта у бойцов… Помнишь сорок первый год? «Командиры убиты! Мы погибли!» Мне не раз приходилось это слышать. Растерянность, переходящая иногда в панику. То же получилось и под Столином.