Иван Бережной - Два рейда

Партизанская дивизия попыталась переправиться через Неман севернее Гродно и прорваться в тыл врага. Не удалось. Совершила несколько переходов вдоль фронта на юг и повернула на запад. Однако оторваться от фронта не могла. Сделает ночью стремительный рывок километров на двадцать — двадцать пять, а на следующий день ее настигают передовые части Советской Армии.

22 июля 1944 года мы проникли в Беловежскую пущу и считали, что уже находимся в тылу врага. Утром выяснилось, что моторизованные части 1-го Белорусского фронта вышли к Западному Бугу, овладели местечком Семятыче. Мы опять оказались в тылу своих войск.

Вершигора все же не терял надежды на переход линии фронта. Прорыв наметили в районе местечка Бельск-Подляский.

На следующий день партизанская дивизия перебазировалась в район станции Григоровцы на железной дороге Белосток—Бельск—Брест и заняла исходное положение для броска к Западному Бугу. Расположилась в селах Дидулы и Григоровцы.

Выставив охранение и выслав разведку, я решил отдохнуть. Забрался на сеновал в сарае и сразу же уснул. Пережитое за войну сказывалось на здоровье. Я воевал даже во сне. И на этот раз, весь в поту, несколько раз просыпался от собственного крика. Наконец погрузился в глубокий сон. Снится мне, что война кончилась. Народ празднует победу… Кругом веселье, песни. Откуда ни возьмись, корреспондент «Правды» Коробов. Он заставляет меня и Тютерева спеть песню «Темная ночь». Это наша любимая. Она для нас являлась своего рода паролем. Ведет, бывало, полк ночной бой. Не разберешь, где свои, а где чужие. Вдруг слышу голос Тютерева: «Темная ночь…» Отвечаю: «Только пули свистят по степи». Значит, свои.

Вот Коробов и заставил нас петь эту песню. Спели. Корреспондент улыбается, открывает патефон и заводит пластинку. Оказывается, пока мы пели, он записал на пластинку. «Теперь песня в вашем исполнении пойдет по всему Советскому Союзу», — говорит он. «Пойдет ли?» — сомневаемся мы с Сашей. И как-то радостно на душе, что о нас услышат на Большой земле. А патефон поет, я подпеваю…

— Товарищ майор, проснитесь! Что это вы распелись?

Открываю глаза. Передо мной ездовой Борисенко.

— И во сне не можете расстаться с «Темной ночью», — говорит он и улыбается. — Обед готов. Ленкин в гости приехал.

Окончательно просыпаюсь, спускаюсь с сеновала, а на сердце такая досада: не дали сон досмотреть…

В просторном, чисто подметенном овине меня ждали Бакрадзе, Ленкин, Колесников, Тютерев и Боголюбов.

— Надо вспрыснуть встречу с фронтом, — весело сказал Ленкин, разглаживая буденновские усы.

— Все готово, тебя ждали, — проговорил Бакрадзе.

— Сон перебили, — сказал я. — Пели с Тютеревым, а Коробов на патефонную пластинку записал. Старые люди говорят: кто во сне поет, тот наяву плачет. Как бы нам с тобой, Саша, не пришлось поплакать.

— Не придется. Сегодня веселиться надо. Теперь мы уже окончательно на Большой земле, — отозвался Тютерев.

— Это еще вопрос… На душе как-то муторно, — продолжал я.

— Брось, Вано, ни к чему этот разговор. Откуда немцам взяться? Впереди наши войска. Видишь, мой глаз не танцует? — прервал меня недовольный разговором Бакрадзе. — Колька, наливай.

На этот раз глаз Бакрадзе нас подвел. Боголюбов еще не успел разлить спирт по кружкам, во двор вбежали дивизионные разведчики.

— Немецкие танки! — выкрикнул с ходу Лучинский.

— Где?

— К селу подходят… Больше тридцати.

— Тревога! Комбаты, подготовиться к бою, — приказал командир полка. — Разведку выслать немедленно.

Тютерев и Колесников убежали. Вихрем помчался на своем вороном Ленкин. Я продолжал расспрашивать разведчиков.

— Танки вышли из леса. Мы думали, наши. Присмотрелись — увидели кресты. Насчитали тридцать шесть, — рассказывал Лучинский. — Колонной идут прямо на нас. Сейчас километрах в четырех отсюда. В штаб дивизии не успеем. Решили оставить наблюдателей и к вам…

— Правильно сделали…

— За Григоровцами на опушке леса остановилась Сивашская артиллерийская бригада, — продолжал Лучинский. — Они отстали от пехоты: горючее кончилось, а подвезти еще не успели…

Пока я разговаривал с разведчиками, батальоны и минеры выстроились вдоль улицы.

— Я пойду с батальонами? — обратился я к Бакрадзе.

— Хорошо. Будь осторожен. Докладывай.

Барсуков с разведчиками был уже за селом. Комбаты доложили о готовности.

Вышли из села и проселочной дорогой направились к лесу, пересекли его. На противоположной опушке спешно готовились к бою артиллеристы. Вперед от леса уходил пологий склон, покрытый высокими посевами. Километрах в двух — населенный пункт. Оттуда по дороге в нашу сторону неторопливо двигалась колонна танков. Насчитали пятнадцать. Вслед за ними, на некотором отдалении, еще пять… На дороге, метрах в трехстах от опушки леса, уже ползали наши минеры.