Николай Теренченко - Мы были суворовцами

В те времена фильмов было мало, даже довоенных. И самым любимым фильмом ребят был "Чапаев", который я видел еще до войны, затем десятки раз в военное время и даже после войны. Этот фильм никогда не надоедал, и мы, мальчишки, знали его наизусть. Каждый жест Чапаева, Петьки и даже второстепенных героев фильма был изучен, каждое слово, целые монологи мы знали и могли повторить. И когда офицер-воспитатель выходил из класса, встает бывало, со своего места этакий "Чапай" лет семи-восьми и спрашивает своего товарища по парте; "А ну-ка, скажи мне, если белые наступают, где должен быть командир?"... Или другой "Чапай" говорит назидательно другу, разглядывая шишку на его лбу: "Ты ранен? Ну и дурак! Ты боевой красный командир и подставлять (пауза) свою голову под каждую дурацкую пулю (двойная пауза) не имеешь никакого права!"

Особый эффект вызывало следующее действие: нарушая мирную тишину, кто-либо вставал, резко, как выстрел, хлопал крышкой парты и петькиным голосом орал на весь класс: "Тихо, товарищи, "Чапай" думать будет!".

Новых картин было мало, и "Чапаев" все скакал и скакал на своем боевом коне в наши кинозалы. Когда дядя Саша (так звали нашего киномеханика) проходил мимо нас с коробками для кинолент, мы ему задавали традиционный вопрос: "Что привез, дядя Саша?" А он в ответ: "Чапаева". Кто-то из толпы: "А когда перестанешь возить "Чапаева?"- "Мальчики! Как только Василий Иванович переплывет на ту сторону Урала, так сразу и перестану". Появлялась вера, что все-таки Чапаев переплывет! И шли вновь и вновь смотреть "Чапаева" с надеждой на чудо.

"Александр Невский", "Минин и Пожарский", "Богдан Хмельницкий", "Георгий Саакадзе", "Суворов", "Кутузов", "Щорс", "Котовский" - все эти фильмы сыграли большую роль в воспитании духа патриотизма, любви к нашей многонациональной советской Родине, к нашим далеким и близким героическим предкам не только в нас, суворовцах, но и у всей советской детворы, всего народа.

Да, подавляющее большинство моих сверстников жили в войну впроголодь, испытывая жесточайшие лишения, очень многие из них работали у станков, на колхозных полях, помогая взрослым ковать Великую Победу над фашизмом. А на нас с экранов кино глядели суровые лица наших далеких предков, вливая в нас новые силы, поддерживая великую веру в торжество справедливости, силу разума и гуманизма.

Чудесное свойство настоящего искусства благотворно влиять на душу и сознание масс было сильнее офицерских речей и директив и помогало нашему многострадальному народу выдюжить, выжить в то военное лихолетье.

11. Уроки немецкого

Самым удивительным, запоминающимся было то, что с первого класса мы стали изучать иностранный язык. Наш взвод изучал немецкий язык, а гавриловский взвод английский. На класс было всего четыре учебника немецкого языка довоенного издания. Фамилия нашей первой преподавательницы немецкого тоже была немецкой Фогельсон Марта Яновна. Она была уже немолода и уж очень походила своим обличьем на мышь. Мы тут же окрестили ее деликатным немецким словом "Maus" (Мышь). Но как же Марта Яновна добра к нам, как терпелива в объяснении довольно сложного для усвоения материала! Иногда она расставляла нас по всему классу и играла с нами в незатейливые детские игры и все на немецком языке!

Только мы стали более или менее "шпрехать", как к нам пришла новая преподавательница. Это была поистине "железная немка" по фамилии Харламова. Среднего роста и возраста, плотная, очень энергичная и по-своему симпатичная. Ох,

и жучила же она нас! По восемь-десять человек успевала она спросить за один час урока, не забывая при этом объяснить и новый материал. Офицер-воспитатель схватился за голову, заглянув через неделю после ее прихода в классный журнал, - сплошные колы и двойки! Только что благополучный класс превратился в сплошных двоечников по немецкому языку.

- Ничего, ничего, у вас отличные, способные мальчики, - бодро успокаивала взводного наша "Харламиха", - я из них сделаю настоящих немцев!

А как она проводила свои уроки! Быстро войдя в класс и поздоровавшись с нами не по-уставному: - Здравствуйте, мальчики! - она, энергично потирая руки, как бы предвкушая удовольствие, с хода начинала опрашивать "мальчиков" по предыдущей теме. Вызывала к доске сразу четырех человек. Двоих с лицевой стороны доски заставляла спрягать по два-три глагола в настоящем и прошедшем времени, двое других на задней стороне доски-вертушки вспоминали склонение нескольких существительных мужского, женского и среднего рода. Задания этим четверым были даны так хитро, что ни списать, ни подсказать не было никакой возможности.