Иван Булатов - Соня Кривая

Полковник достал из ящика стола лист бумаги.

— Это листовка. Прокламация большевиков, снятая с забора. А сколько таких гуляет по рукам? Господин сотник, в городе должны быть усилены казацкие разъезды. Всех подозрительных хватать и доставлять в контрразведку.

Прав был полковник. Листовки подпольщиков, отпечатанные на пишущей машинке, наводнили город.

Возможно, в тот час, когда Сорочинский разгонял по городу всех тайных и явных агентов, Софья Авсеевна Кривая и Дмитрий Дмитриевич Кудрявцев на конспиративной квартире готовили очередную листовку. Они вполголоса вели неторопливый разговор.

— Крепче сказать надо, — перечтя написанное, заметил Кудрявцев.

— Диктуйте, Дмитрий Дмитриевич.

— А что, если вот так? «Ни аресты, ни казни лучших людей не сломили революционного духа народа. На смену выбывшим встают новые бойцы. Грядущее за нами!»

Листовка была готова. Теперь Соне предстояло сесть за пишущую машинку и печатать, печатать, меняя копирку и бумагу.

— Эх, если бы типографию, пусть примитивную, но свою.

— Ничего, Софья Авсеевна, попечатайте в последний раз. Будет у нас скоро типография. Продадим шубы, а сделаем типографию, — со свойственным только ему юмором бросил Кудрявцев. — Есть кое-что на примете.

Соня внимательно посмотрела на старшего товарища. Дядя Митяй слов на ветер не бросает.

— Мне пора.

Они распрощались.

Софья шла по Горшечной. Вечер был тихим. В тишине мигали звезды. Город казался мирно спящим. Но горели огни в «Номерах Дядина»… Одно воспоминание об этом заставило сильнее биться сердце Сони. Она знала, ни днем ни ночью там не прекращался кровавый разгул белогвардейской контрразведки.

Изготовление типографского оборудования возможно было только в условиях мастерской. А ее-то у подпольщиков и не было. Вот почему они стремились завязать связи с квалифицированными рабочими из депо. Члену одной из деповских десяток Александру Зыкову подпольный горком партии поручил подыскать нужных людей. Дядя Митяй встретился с ним, чтобы передать чертежи типографского станка.

А. Зыков.

Берег Миасса — место встречи — был усеян рыбаками. Они сидели прямо на песке или, стоя по колено в воде, закидывали удочки. Августовский клев был отменным.

— Не мешало бы и нам поймать рыбку-другую, — заметил и в самом деле завзятый рыболов Александр Зыков. Он уже разматывал удочку.

— А ты порыбачь. Вот поговорим о деле и порыбачь, — посоветовал дядя Митяй.

Дмитрий Дмитриевич осмотрелся и, убедившись, что за ними никто не следит, достал из кармана листок бумаги; на нем была начерчена схема типографского станка.

— Вот он, красавец! Так можно сделать?

— Постараемся, дядя Митяй, — ответил, снимая рыбу с крючка, Александр Зыков.

…Уже на следующей неделе станок и касса были готовы. Кудрявцев озабоченно спросил Зыкова:

— Знали товарищи, на что идут?

— Знали. Доносчики по цехам шныряют. Ну да и мы не лыком шиты. Провели. Не впервой.

Так по заданию большевистского горкома группа рабочих паровозного депо под руководством токаря В. Плеханова изготовила ручной печатный станок. В столярном цехе сделали кассу для шрифта. М. Прижьялковский, работавший в типографии белогвардейской армии, достал 25 фунтов шрифта. Типографское оборудование доставили по частям на квартиру И. В. Шмакова.

И. В. Шмаков.

У И. В. Шмакова Софья Авсеевна застала Александра Зыкова и дядю Митяя. Когда поздоровались, Соня увидела, что на лицах обоих блуждают загадочные улыбки.

— Хорошее известие? — спросила она.

— Очень.

Соне протянули листовку, отпечатанную типографским способом.

— Типография! — всплеснула руками Соня.

— Да, типография. Наша, большевистская.

Дом на Горшечной, где много лет квартировали Шмаковы, жил своей особой мало кому известной жизнью. На первый взгляд, со времени белого переворота здесь ничего не изменилось. Все также рано по утрам начинал Иван Шмаков постукивать молотком. Сын его Васек, как мог, помогал отцу: сучил дратву и даже сам пришивал заплатки. Шестнадцатилетняя Поля хлопотала с матерью у печки.