Иван Валуев - Сон

Г. практически доел свой завтрак, состоявший из яичницы с салом, ломтика хлеба, смазанного сметаной и турки сваренного кофе. Каждый свой день он проводил, придерживаясь своего, лично составленного, дневного плана. Этот план был своеобразным, но выглядел превосходно, как на бумаге, так и в жизни, составленный с эстетической нотой и чересчур педантичной чистотой. Г. любил и серьезно относился к распорядку дня. Он не мог писать ночью, так как относился к разряду людей-”жаворонков”, вставать привык очень рано, временами даже до рассвета, что не свойственно писателям, – они либо спят допоздна и работаю ночью, либо продолжительное время не спят, пока муза гостит на коленях. После раннего подъема, Г. взбадривался прохладным душем и готовил каждый день разный завтрак, стараясь не повторять с предыдущим днем, кроме чашки кофе. Этот напиток был единственным неизменным пунктом в меню писателя. Затем он принимал удобное для себя место и позу, иногда мог себе позволить отправиться на природу и там начать или продолжить творение своего опуса. После написания множества романов, очерков, поэм, рассказов, этот человек продолжал оставаться на связи с Вселенной и черпал из нее всевозможные идеи и аллегории на сегодняшние реалии, и рождал гениальные произведения, которые пользовались огромной популярностью и, давно невиданным, спросом у читателей. Его неподдельный стиль отлично дополняла загадочность, которой он пользовался скорее из личных побуждений, а не из побуждений корысти и наживы за счет самобытности кампании. Но это не мешало ему сначала войти в шорт-лист Букеровской премии, а уже через два года и вовсе стать ее лауреатом. На какие только уловки общество не шло, чтобы познакомиться лично с автором и увидеть воочию творца гениальных произведений. Ему предлагали встречи на телевизионных шоу различных направлений, начиная от литературы и заканчивая криминалистикой; звонили на дом; писали письма на почту с предложение о встрече с сюрпризом; даже выдвигали идею о большом денежном вознаграждении для автора, если он явиться перед публикой и засвидетельствует себя. В такие моменты в мире появлялись люди, которые лицемерно и лживо представлялись не тем, кем они являются. А Г. лишь смеялся с этого всего. И смех этот имел всегда в основе грусть. То жалкое и сладкое чувство, которое нам так приятно испытывать изо дня в день, питая свои убогие душонки сентиментальностью до того не свойственной многим из нас, что на фоне нас самих выглядит несуразно и слишком нелепо. Он понимал, что своим освидетельствованием его внешность может сильно разочаровать читателей. Но больше всего он боялся славы, которую никак не мог вообразить и представить в своих мечтах. Г. относился к людям особого характера, которые свои внутренние победы считали самыми большими и важными на свое ути. Такой абсурд часто встречается в творческих натурах, которые неосознанно или же вполне осознанно и продуманно создают высокие классические произведения, но никак не в силах повлиять на свои мечты или хотя бы создать их. Одному человеку всегда свойственно что-то одно, что не достается другому…

Г. уже достаточно долго не мог сесть и начать писать очередной свой рассказ. И не потому что у него не было идеи; просто потому, что лень человеческая имеет огромную силу ломать цели и прививать человеку самое серое в его жизни – это чувство комфорта и стабильности. Но в один из пасмурных, такой не похожий на другие дни, день, Г. созрел, и вспомнил о правилах своей дисциплины, которая всегда была одним из самых значительных основ его произведений. Он встал с постели, принял душ и завтрак с кофе, и присел писать за свой рабочий стол, за которым он писал больше пятнадцати лет. Также частью дисциплины Г. всегда было время, проведенное в полном одиночестве. Г. всегда полагал и чувствовал, что одиночество обладает сильным свойством украшать человека изнутри. Вспоминая свой недавний случай, увиденный около своего дома, Г. начал писать:

“Дорога к университету пролегает как раз через центральный рынок. Н. с самого утра был в хорошем расположении духа, так как на первую пару соизволил не идти. Философия для такого юного человека представляется чем-то вроде замысловатой пародией на пустословие жизни, как он часто любил повторять слова своего отца. Отец Н., как видимый представитель искусства своего времени был преисполнен тщеславием и уверенностью в том, что его творчеству нет равных мастеров.