Константин Рогов - Годы

Пример такого тесного контакта между штабом и политотделом был единственным в моей практике. Ни до этого, ни после, ничего подобного не случалось к сожалению. Если не считать 11-ю Харьковскую стрелковую дивизию в 1944 году. Но там между мной и заместителем командира дивизии по политчасти была дружба. Мы часто были вместе, задавая друг другу при встрече вопросы о состоянии дел на боевом фронте и на политическом фронте. И обменивались новостями.

Кроме начполитодела Рудницкого в штаб часто ещё наведывались два неразлучных политотдельца, два старших политрука. Один из них, Кузьмин М. И., был секретарём парткомиссии. Они обычно приходили ко мне с жалобами на качество питания, или на то, что их обделили при выдачи обмундирования.

— Товарищи, этим делом занимается Герасимов! — отбивался я.

— Мы знаем, но Герасимов не принимает мер. И вообще, просим вас обратить внимание на то, что политотдельцам, работникам прокуратуры и некоторым другим, выдают всё в последнюю очередь.

— Я, товарищи, никогда не делил управление дивизии на белых и чёрных. Начальник АХЧ Иголкин, член партии и вряд ли станет ущемлять вас. И Герасимова назначал не я. Он, как и вы, пришёл из запаса, вам с ним легче договориться. Между прочим, в 89-й инструктор пропаганды всё время пытался доказать, что кадровые командиры, это что-то вроде паразитов. В мирное время только и дела и них, что щеголять в красивой и добротной форме. И за это платят большие деньги! А в военное время, всё равно воюют запасники.

Конечно, мне пришлось поговорить и с Герасимовым, и с Иголкиным. Герасимова к весне сместили.

Когда я начинал писать, то дал себе слово, писать только о том, что видел, что знаю, не прибавляя и не убавляя ничего быть предельно честным. Посему расскажу я и о том, что в одну тёмную и слякотную ночь меня пригласили во второй эшелон дивизии к уполномоченному армейского отдела контрразведки, который предложил мне сообщать «в органы» всё о полковнике Дементьеве. О чём он говорит, о его, если обнаружиться, неправильных действиях. Возможно, сознательно неправильных.

Я только спросил:

— Неужели вы думаете, что и без этого задания молчал бы о делах любого командира, направленных в ущерб родине? И зачем нужно было вызывать сюда поздней ночью? Для скрытности? Так сейчас не мирное время, когда ночью все спят.

А ещё через несколько дней Нина Пащенко призналась:

— Меня предупредили… Я боюсь, но всё же скажу вам. Меня вызывали в особый отдел и сказали, чтобы я, как кандидат партии, всё им рассказывала о вас.

Меня это удивило и, даже, поразило. Я переспросил:

— Обо мне?

— О вас. Что вы будете говорить и всякое такое.

— Доносить, значит, должна обо мне?

— Ага! И сказали, чтобы я никому об этом не говорила. Я у них расписалась. Но я вот вам сказала. Нарочно сюда затянула.

Я действительно заметил, что Нина старалась увести меня подальше от штаба.

— Не побоялась?

— Я никому, только вам. Вы же не такой?

— Будь уверена. Обо мне тебе нечего будет скрывать.

Несколько дней я был не в своей тарелке. Между прочим, нас с Ниной так ни разу особисты и не потревожили больше.

Немцы на нашем участке ограничивались артиллерийско-миномётным огнём. Да и какая там война, если 9-го ноября шёл снег, а 10-го началась оттепель с густейшим туманом и непролазной грязью.

Зато продолжалась разведывательная страда. Штаб армии требовал контрольного пленного, а пленного никак не могли изловить. Настойчивость штаба заставила меня посылать в поиски и дивизионных, и полковых разведчиков. До 20-го ноября поиски проводились ежедневно, вернее, еженощно. Но, когда в разведке нет настоящих разведчиков, тщетно ждать от них захвата языка! То их, разведчиков, обнаружили из-за того, что кто-то простуженный кашлянул, кто-то задел за колючую проволоку, на которой фашисты развесили консервные банки, то из-за взорвавшейся мины. Основная же причина, однако, была в том, что разведчики были неопытны, недостаточно умелы и храбры для такого рода деятельности. Не в укор им это сказано! В бою великое значение имеет пример и опыт командира или бывалого разведчика, а пример показать было некому. И ещё ни у кого не было опыта.

На Орджоникидзевском направлении войска Северной группы, её 9-я армия, к 12 ноября разгромили Нальчинско-Орджоникидзевскую группировку гитлеровцев и заставили все немецкие войска, действовавшие на Кавказско-Грозненском направлении, перейти к обороне.