Максим Чертанов - Эйнштейн

Летом он также ездил в Аарау к Майе, которая там обучалась на учительских курсах (и завела роман с Паулем, сыном Винтелеров); Милеве писал, что старается бывать в Аарау поменьше, ибо «там живет девушка, которую я когда-то очень любил и которая по-прежнему имеет власть над моим сердцем… Сейчас я защищен крепостными стенами и чувствую себя почти в безопасности. Но я знаю, что стоит мне увидеть ее еще, и я утрачу контроль над собой. Я в этом уверен и боюсь этого как огня». Картер и Хайфилд на этом цитату обрывают — какой жестокий! — но дальше он без всякого перехода пишет: «Как только вернусь, мы с тобой залезем на гору Утлшиберг и будем наслаждаться и копить чудесные воспоминания о том, что мы делали вдвоем… А потом начнем как следует учить Гельмгольца».

Оба готовились к осенним экзаменам (Милева должна была сдавать их с младшим курсом, так как полгода отсутствовала). Она тоже провела лето с родителями на ферме, которую купил ее отец, выйдя на пенсию. Жаловалась Альберту на жару, тяжелые занятия, трудности с геометрией, он ее утешал: «Скоро все закончится, и ты сдашь отлично. Моя милая детка знает, чего хочет, и уже много раз это доказывала».

В августе он докладывал Милеве, что хотел в Аарау опять строить прибор для поимки эфира, но ему не дали, а уже в сентябре от ловли отказался и написал Милеве знаменитое письмо: «Я все более и более убеждаюсь в том, что электродинамика движущихся тел в том виде, в каком она существует сегодня, не соответствует действительности и что в будущем будет возможно представить ее в более простом виде. Введение понятия „эфир“ в электрические теории привело к понятию среды, о движении которой мы можем говорить только без приписывания этому понятию какого-либо физического смысла…» (Отклик Милевы либо не сохранился, либо его не было, так что никто не знает, что она думала по поводу эфира.) Примерно то же утверждал великий математик Жюль Анри Пуанкаре (1854–1912) — человек, известный своим благородством, корректный, ни разу не замешанный в спорах о приоритете, который он неоднократно добровольно уступал; настоящий джентльмен. Замечательным, но безымянным преобразованиям, которые построили Лоренц и — независимо — Фицджеральд, он дал имя Лоренца, а затем дополнил их; после опытов Майкельсона и Морли он сказал, что нам никогда не удастся обнаружить движение тел относительно эфира, а значит, можно заниматься физикой так, как если бы эфира не было.

Экзамены в октябре Альберт сдал так (по шестибалльной системе): теоретическая физика — 5; физический практикум — 5; теория функций — 5,5; астрономия — 5; аналитическая геометрия и механика — 6; дипломная работа — 4,5. Милева получила оценки ниже, но по физике — 5,5, как и он. В ноябре он вернулся жить в дом Анриетты Хеги; с Милевой продолжали опекать друг друга. В летние каникулы 1900 года они окончательно перешли на «ты» и отношения стали развиваться бурно. Он звал себя «Джонни», ее — «Долли», «ведьмочка», «чертенок», «котенок», «лягушонок», «ангелочек», «мальчишка», «чернушка», «детеныш». Рассказал о ней матери. Той будущая невестка не понравилась; надо признать, что любая мать была бы не в восторге: старше на четыре года, хромая, другой национальности, ладно бы немка или швейцарка, а славяне люди совсем непонятные; сын, похоже, у нее под каблуком и уже «живет» с нею. Элен Кауфман в июне побывала в гостях у Эйнштейнов и сообщила Милеве, что та не нравится «свекрови». Милева — Альберту: «Знаешь, сначала я почувствовала себя несчастной, совершенно несчастной, но потом утешилась: в конце концов, самый главный для меня человек другого мнения обо мне, и, когда он рисует прекрасные картины нашего совместного будущего, я забываю все свои огорчения».

В июле 1900-го оба сдавали последние экзамены и писали диплом на одну тему — теплопроводность. Зелиг: «За три дня до выпускного Вебер выразил недовольство тем, что Эйнштейн написал дипломную работу, посвященную малоинтересной для Вебера теме — теплопроводности, и не на той бумаге, которой предписывалось пользоваться. По его настоянию Альберту пришлось заново переписывать всю работу». По итогам экзаменов у него был средний балл — 4,91, у нее — 4 (этого для диплома не хватило — придется пересдавать через год). Она вернулась к родителям в Воеводину. А он 28 июля получил диплом преподавателя математики. Надеялся, что оставят работать в Политехникуме. Но Гроссмана, Эрата и Коллроса оставили, а его — нет. И на антисемитизм не спишешь: они тоже евреи. Многие биографы полагают, что тут виноват совсем рассорившийся с Эйнштейном Вебер, он же и Милеву нарочно «завалил». Эйнштейн, во всяком случае, был в этом уверен и после смерти Вебера в 1912 году говорил, что это «благо для Политехникума».