Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Мы не уведомили заказчика о дне прилета. Поэтому нас никто не встретил. Наугад, не зная города, пытались устроиться на ночлег. Но в гостиницах везде получали вежливый отказ. В безымянном запущенном сквере, в состоянии полной усталости, устроились на ветхую скамейку. Вечер был прохладный. Ветерок доносил пряные ароматы восточного города. Мы решили, что по собственной глупости проведем первый ночлег в Ташкенте на скамейке, как бездомные бродяги. К счастью, жизнь так устроена, что случайная закономерность всегда приходит на выручку. По скверику не спеша прогуливался пожилой мужчина. Он обратил на нас внимание:

– Вижу, вы не местные. В это время все предпочитают находиться в домашнем тепле, за исключением любителей, как я, вечерних прогулок.

Мы доверительно поведали ему о неудачных попытках устроиться на ночлег. Выслушав нас, он объяснил, в чем причина:

– Здесь, на Востоке, свои законы и обычаи. Поэтому к приезжим относятся настороженно. Это имеет исторические корни. Будете чаще приезжать в Ташкент, постепенно все поймете. А сейчас пойдемте со мной. Недалеко есть дешевая гостиница типа караван-сарая. По моей просьбе там вас примут на одну ночь.

Гостиница представляла собой одноэтажное строение в виде квадрата с внутренним двором. В каждом спальном помещении зального типа было установлено более десятка пружинистых металлических кроватей.

По просьбе нашего случайного благодетеля улыбающийся администратор караван-сарая в живописной тюбетейке за несколько минут оформил нас на ночлег. Мы окунулись в обволакивающее, смрадное тепло непроветриваемого помещения, заполненного храпом, сопением, свистящими трелями… Мгновенный долгожданный сон был прерван среди ночи душераздирающими стонами и конвульсиями последнего постояльца. Он разбудил всех, хотя сам так и не проснулся. От него разило водочным перегаром и еще чем-то отвратительным. Общими усилиями кровать с огромной человекообразной тушей выставили в середину внутреннего двора. Сверху прикрыли несколькими одеялами.

Вторая половина сна ближе к рассвету была прервана криками разъяренного постояльца, протрезвевшего от ночного холода и укусов насекомых. Он ворвался в зал в сопровождении дежурного администратора и милиционера. На всех участников выноса тела составили акт о противоправном действии. И пригрозили, что обратятся в суд. Пристыженные постояльцы занесли кровать обратно. Ее законный арендатор, оказавшийся приезжим из Оша узбекской национальности, с оскорблениями в общий адрес продолжил прерванный сон. Через несколько мгновений его могучий храп, как неотвратимый приговор, вытолкнул нас на улицу еще не пробудившегося города.

Когда солнце взошло на безоблачном небосклоне, древний Ташкент предстал в своей архаичной первозданности. В лабиринте узких криволинейных улиц с преобладанием одноэтажной застройки легко было заблудиться. На проезжую часть выходили, как правило, глухие глинобитные заборы с входными проемами. Вся жизнь обитателей вершилась во внутренних затененных двориках. В них даже в изнуряющую жару было относительно прохладно.

В управлении завода нас встретили с истинно восточным радушием. По-доброму пожурили, что мы не оповестили руководство о дне прилета, чтобы достойно нас встретить. После устройства в уютной ведомственной гостинице мы осмотрели завод. Он выглядел устаревшим. Объем работ по реконструкции был огромным, а срок командировки подходил к концу. К тому же поступило сообщение, что меня срочно отзывают в Москву. Я терялся в догадках. После Бендер с моей стороны больше проколов не было. Однако по телефону лишних вопросов не задавал.

Передав функции главного своему неизменному помощнику Федорову, ближайшим рейсом вылетел в Москву. Несмотря на спешку, смог посетить экзотический Алайский базар. Он поразил меня изобилием даров природы. Ташкент оказался городом не только хлебным, но и фруктово-овощным. В пределах дозволенного на самолете веса, я не устоял перед соблазном привезти в Москву сочные гостинцы.

Досрочный прилет был неожиданным и приятным сюрпризом для моих женщин. Жена и теща уведомили меня, что в обозримом будущем ветхий деревянный дом по Каляевской улице обещают расселить и снести. Маме за время моего короткого отсутствия предложили смотровой ордер в панельную пятиэтажку в районе Рогожской заставы. Это были приятные новости. Медленно, но верно стали проявляться робкие просветы на исходе двадцати послевоенных лет. По скупой информации, просачивающейся через «железный занавес», в поверженной Германии ситуация с качеством жизни населения по всем показателям, включая обеспеченность жильем, была значительно лучше.