Фазил Юлдаш - Алпамыш

— Если ты зовешься витязем, — смотри, —
Зла не совершай, добро всегда твори.
Будь здоров — и прежде срока не умри.
Если ты мой брат, — со мною не хитри.
Дальние пути, о боже, прокляни, —
Сколько причинили горя нам они!
От разрухи дом батыра сохрани,
Власти самозванной да затмятся дни,
Нам законного властителя верни,—
Дома Байбури да не сотрется след!
Уж не ты ли, путник, брат мой? — Говори —
Если ты мой брат, со мною не хитри!
Шуткой не сочти мной заданный вопрос,
Сам спроси меня, как без тебя жилось.
Да не сгубит розу пышную мороз!
Тайную твою исполню я мечту:
Ты оставил здесь сыночка-сироту,
Если б на его взглянул ты красоту!
Хочешь — за Ядгаром сбегаю в юрту?

Так сказала брату Калдыргач-аим.
Сидя на коне, задумался Хаким:
Если б он себя открыл перед сестрой,
Сердце б разорвал признанием таким.
Он подумал: «Правду лучше утаим!
Искренностью ранней делу повредим».
Говорит сестре он голосом глухим:
— Братом ты меня не называй своим, —
Бедненькая, скоро встретишься и с ним! —
С этими словами повернув коня,
Сокол в путь пустился, тайну сохраня.

— Своего коня э, путник, не гони!
Осади его, поводья натяни!
Ты меня не видел, — на меня взгляни,—
О судьбе моей, терпение храня,
Расспроси получше!.. Придержи коня!..
Если из краев калмыцких держишь путь,
Страхи все забудь — и не таись ничуть!
Или я глупа, иль это ты, мой брат!
На Чибара только стоит мне взглянуть, —
Или я слепа, иль это ты, мой брат!
Мне подшитый ситцем твой чепрак знаком, —
Потрудилась я над этим чепраком… —
Птица кобчик любит сесть на горный склон.
Как превратен свет, как бессердечен он!
Что Барчин, бедняжке, испытать пришлось!
Брата по его коню узнать пришлось! —
И в слезах она бежит пешком за ним…

Чей-то зов как будто слышит Хакимбек, —
Ехать стал немного тише Хакимбек;
Обернулся — видит, — Калдыргач идет;
Повод натянув, остановился — ждет,
Думает: к добру ли встреча приведет?
Мужество в себе вторично ль обретет?
Жалости слеза глаза батыру жжет…
Подбегает к брату Калдыргач-аим, —
Конские поводья сразу же берет —
И себе на шею, бедная, кладет, [43] Кладет поводья себе на шею… — в знак покорности согласно обычаю.
Плачет и о стремя бьется головой:
«Брат мой, ты вернулся!.. Брат мой, ты живой!..»
Алпамыш, в седле сидящий, сам не свой,
Размышляет: «Если ей откроюсь я
И скажу: „Я брат твой, ты — сестра моя“, —
Ведь она ко мне прилепится тогда,
Не отстанет ведь, не пустит никуда.
Надо сделать сердце холоднее льда!..»
Как подумал, так и поступает он, —
У нее поводья вырывает он,
Говоря: «Хоть нам чубарый конь — родня,
Все ж ты возвела неправду на меня…»
Дернул он поводья — тронул в путь коня…
Горько зарыдала Калдыргач-аим:
— Поступаешь так зачем, ака-Хаким?
Пред родной сестрой прикинулся чужим!.. —
И назад за черным наром, за своим,
Бедная бредет — и стонет от тоски.
И своей дорогой едет бек Хаким, —
Сердце у батыра рвется на куски:
«Бедная моя, несчастная сестра!» —
Плачет он — вся грива у коня мокра.
Содрогалось небо, слыша этот плач.
Алпамыш пускает Байчибара вскачь, —
Едет — подъезжает к пастбищу батыр…

— Слуги вы какого дома, пастухи?
Стадо вами чье пасомо, пастухи?
И налево брошу, и направо взгляд —
Сколько здесь баранов, сколько здесь ягнят!
Не видал нигде таких больших я стад.
Кто хозяин их, узнать я был бы рад.
Дело пастуха — кормить стада в степи.
На хороших травах — ешь себе да спи.
Скот умножишь — сам силен тогда в степи!
Разузнать от вас мне надо, пастухи,
Чье вы тут пасете стадо, пастухи?..

— Байбурибий этим обладал скотом.
Бек наш Алпамыш, коль слышал о таком.
Бию Байбури наследовал потом.
Ныне Ултантаз, наш самозванный хан,
Этим всем скотом владеет, негодяй!
Слуги мы его, — что ведает чабан?
Мало ль, что еще затеет негодяй!
Угнетеньем богатеет негодяй!..