Анна Никольская - Папатека

– А вы что, куда-то собрались? – полюбопытствовал я. Это было странно: на дворе глухая ночь, а он куда-то спешит.

– Меня у встреча. – Папатекарь покосился на ручные часы. Они у него были, кажется, песочные. Или я плохо разглядел впотьмах.

– Вы только меня не подгоняйте, дайте спокойно выбрать. С чувством, с толком, с расстановкой, – инструктировал я его, шагая по пятам знакомыми бальными залами и усыпальницами. – Поймите, мне нужен папа заботливый, – рассуждал я, памятуя о недавнем разговоре с Перекусихиным. – Такой, чтобы и кормил меня, и поил, и уроки за меня делал. Чтобы он купил мне планшет и всегда тихонько прикрывал за собой дверь, когда я сижу Вконтакте и страшно занят. Чтобы целовал меня на ночь в лоб, заправлял по утрам постель, разрешал пить кока-колу и завести обезьянку. Вы понимаете, о чём я толкую?

Мне всё казалось, что он меня не понимает. Что мы говорим со стариком на разных языках и никак не можем договориться.

– Понимаю, – кивнул папатекарь, по своему обыкновению взглядом раздвигая стены склепа.

– Я очень на вас надеюсь, – сказал я, упирая на «очень».

В склепе всё было по-прежнему. Бесконечные ряды разнокалиберных саркофагов уходили вдаль, выбирай – не хочу. Я хотел. Я очень хотел! Но просто когда перед тобой такой грандиозный выбор, ты совершенно забываешь, что именно тебе надо. Зачем ты сюда пришёл, вернее, за кем. Ну, вот представьте себе: заходите вы, скажем, в кондитерскую за шоколадкой. А там, на витрине, огромный кремовый торт, а рядом с ним – ещё один, только лимонный. И таких тортов в кондитерской – целая витрина и холодильный шкаф! Это помимо пирожных, кексов, слоек и маффинов. Я уже молчу о конфетах и булочках. Теперь вы чувствуете то вселенское напряжение, которое я чувствовал в папатеке? То-то же.

– Выбирай, – поторопил меня папатекарь.

У меня моментально разболелся живот. Он всегда у меня болит, когда я о чём-то переживаю. Я оголтело забегал между рядами, словно какой-то петух с отрубленной головой. Я заглядывал в саркофаги, но видел перед собой одно и то же: спящих мужчин приблизительно одного роста и в приблизительно одинаковой одежде, за редким исключением. Как же их различить? Понять, что вот этот, например, мужчина с бородой станет мне заботливом отцом, а тот – с усами – совсем наоборот?

– Хватит, остановись, – сказал вдруг господин Бенджамин. – Так ты ровным счётом ничего не добьёшься, только ещё сильнее запутаешься.

– И что же мне делать? – спросил я, чуть не плача.

– Ты можешь воспользоваться моим советом, – спокойно ответил он и опять покосился на часы.

– Ладно, – вздохнул я. – Только, пожалуйста, советуйте мне что-нибудь стоящее. Не как в прошлый и позапрошлый раз.

Папатекарь проигнорировал мою обидную реплику.

– Обрати внимание на этого мужчину средних лет, – молвил он, подходя к саркофагу в виде пирожка.

– Так-так, а кто это? – заинтересовался я. Пирожок мне уже нравился – он настраивал меня на хорошие мысли.

– Хозяйкин Иван Иванович, тридцать восемь лет, женат, четверо детей.

– А по профессии?

– Иван Иванович – профессиональный домохозяин, – с гордостью сказал господин Бенджамин. – Стирает, гладит, готовит и пылесосит он воистину виртуозно!

– В самом деле? – Этот Хозяйкин нравился мне всё больше и больше. – А что, он не скандалист? С кулаками на меня не будет бросаться? – на всякий случай спросил я, вспомнив вчерашнюю некрасивую сцену с Авторизаторовым.

– Иван Иванович добрейший человек, – заверил меня папатекарь. – Он станет тебе заботливым отцом, вот увидишь.

– А…

– А теперь мне пора. Я же сказал, у меня важная встреча.

– Ясно, – кивнул я, не желая больше задерживать старика. Всё-таки он отличный малый, этот Будь-Благодарен. Я ему на самом деле был ужасно благодарен за то, что он опять мне навстречу пошёл. А ведь мог бы и вытолкать взашей – условия договора это позволяют.

Я наскоро попрощался и побежал домой. Завтра всё будет хорошо, теперь уж наверняка.

Разбудил меня чудесный аромат свежеиспечённых булочек. Я даже сначала решил, что это мама вернулась. Она всегда, когда приезжает из командировки, балует нас с папой булочками.

На кухне уже вовсю хозяйничал Иван Иванович. Он был румян, гладко выбрит, самую капельку пухловат и пребывал в отменном настроении. Это сразу бросалось в глаза.

– Витенька! Добрейшее утречко, сынок! – обрадовался он мне как дорогому единственному сыну. – Умывай личико, мой ручки и скорее за столик! Булочки тебя уже заждались! – Тут мой папа радостно рассмеялся, и я заметил, какой у него во рту розовый язык и белые-пребелые зубы.