Катя Гуляева - Страж осени

– Вот всё, что есть, – смущённо сказала я.

– Сливовая косточка! – не поверил он. – Ты с ума сошла?! Эта свеча стоит намного дешевле!

– Это ты свихнулся! – покрутила я пальцем у виска. – Сливовая косточка вообще ничего не стоит.

– Ошибаешься! – возразил Рей и принялся мечтать: – Я посажу её в нашем саду, и у меня будет целое дерево. Дерево взамен на маленькую свечку!

– По рукам, – согласилась я и протянула ему косточку. Он отдал мне свечу.

Едва она оказалась на моей ладони, я тут же почувствовала тепло.

«Хорошо, что они становятся обычными. Огонь, который не греет, мне не нравится», – подумала я.

– Только никому её не показывай, – предупредил Рей.

– Почему?

– Я не знаю, – пожал плечами мальчик, – папа сказал, что нельзя.

– Хорошо, не буду, – пообещала я.

Капелька воска обожгла мне ладонь. Я поняла, что должна спешить.

– Спасибо тебе, Рей, – сказала я, бережно придерживая свечку.

– И я тебя благодарю, – ответил мальчишка.

Я кивнула и двинулась дальше.

– Эй, – крикнул он, когда я добралась до очередной развилки.

Я обернулась.

– Каждое лето я буду лопать спелые сливы! Ты точно не передумала?

– Нет, – засмеялась я. – Приятного аппетита!

И повернула за угол. Я очень боялась, что свеча потухнет, а я так и не найду выход.

Однако я шла и шла, а свеча всё горела и горела. Потом впереди забрезжил дневной свет, и лабиринт закончился.

А свечка ещё не потухла. Значит, Рей всё-таки ошибся. Она стоила целого сливового дерева.

По вечерам я выключаю свет и долго смотрю на пламя. И вижу картины.

Лес и реку, а по берегам растёт земляника.

Поле, всё в цветах и бабочках.

Морозное утро, и над трубами деревянных домиков вьётся дымок.

Картины такие красивые, что мне хочется их нарисовать.

Особенно одну, мою самую любимую.

Там маленький сад, залитый солнцем. В нём растёт сливовое дерево. На дереве сидит черноволосый мальчишка. Он рвёт спелые сливы и с наслаждением отправляет их в рот.

Дорогой дождь,

ты так давно не заходил, что я успела по тебе соскучиться.

Я знаю, всему виной эти дурацкие прогнозы погоды. Всё должно быть по расписанию, скрипучими голосами говорят они. Но мы же с тобой знаем, как хороши сюрпризы! И как здорово явиться вдруг, нежданно-негаданно.

Отчего-то я была уверена, что ты придёшь сегодня.

В разгар дня небо укрылось тучами, и мне уже чудился твой запах. Я думала, ещё миг, и ты взмахнёшь кисточкой и начнёшь рисовать на асфальте свой любимый узор. Пригласишь прохожих поиграть с тобой в «догоняшки». Разукрасишь город яркими зонтами. А потом я заварю тебе ромашковый чай, и мы тихонько помолчим у окна.

Но… Ты так и не пришёл.

Передо мною лист бумаги с одним лишь словом.

Завтра?

Я запечатываю конверт, рисую на нём капельку и отдаю письмо ветру. Он-то знает, где тебя искать.

Осень выдалась ненастной и капризной. За окном целыми днями плакал унылый дождик. О том, чтобы выйти на улицу, не могло быть и речи.

А Алексу так хотелось прогуляться по лесу! Он любил эти одинокие вылазки в Витую Рощу. Там можно было затеряться среди вековечных деревьев и позволить петляющим тропинкам закружить тебя до беспамятства. В такие мгновения он ощущал себя вне времени и мог мечтать. А возможность помечтать – самое дорогое в жизни поэта.

Алекс был настоящим поэтом. Его дом стал пристанищем сотен пыльных книг, где на каждой странице порхало чьё-то вдохновение. Алекс любил перебирать пальцами пожелтевшие листы бумаги и вдыхать давно забытые чувства.

Горьковатый запах несбывшейся любви.

Неувядающий аромат стремлений.

Еле ощутимое дуновение разочарований.

Старые поэты давно умерли, но их чувства продолжали жить в душе Алекса.

Однако сейчас, под однообразный шум дождя, его охватило отчаянье. Он встал из-за стола, заваленного исчирканными листами, и подошёл к окну. Если бы не дождь…

Алекс обернулся. Обстановка комнаты удушала его. Ему казалось, что стены придвигаются всё ближе.

На подоконнике увядшие розы.

Пустая чашка на столе.

И всюду бездыханные стихи, словно опавшие крылья бабочек.

Алекс подошёл к книжным полкам. Сейчас книги показались ему немыми усыпальницами, запрятавшими вглубь себя целые жизни.

Он взял одну из книг, раскрыл наугад. Прочёл несколько строк, но смысла не понял. Буквы больше не были проводниками к душам поэтов. Утратив волшебную силу, они беспомощно чернели поверх страниц.