Катя Гуляева - Страж осени

О звёздах и маяках, о море и чайках, о керосиновых лампах и белых цветах жасмина, которые он так любил.

Как-то мы смотрели на звездопад, и светлячок сказал:

– Скоро осень. Может так случиться, что однажды я не смогу прилететь сюда.

У меня похолодело на сердце.

– Почему?

Он взглянул на меня грустно.

– Осенняя мгла становится всё гуще, а мой свет слишком слаб. Боюсь, я не найду дороги.

Какао остыл, я так и не смогла его допить.

И вот случилось то, чего я боялась. Мой светлячок не прилетел. Ночная темнота была густая, как краска в баночке с гуашью. Ветер шумел листьями невидимых во мгле деревьев.

А фонарик не горел. Я вспомнила слова светлячка.

Ни один маяк, ни одна звезда, ни один…

– Я должна зажечь фонарик! – прошептала я и побежала на кухню.

Я знала, где лежат спички.

– Ты не сможешь!

– Ты обожжёшь пальцы!

– Ты устроишь пожар! – звучали во мне знакомые голоса: бабушки, папы, мамы.

Но самый тоненький твердил:

– Ты должна! Ты должна!

Это был мой внутренний голос. И я решила послушать его. Взобравшись на табуретку, я дотянулась до самой верхней полочки.

Вот они, спички!

У меня закружилась голова, когда я взяла коробок в руку. Но времени сомневаться не было.

Ночь теперь была непроглядно-чёрной, а фонарик до сих пор не горел. Я кубарем скатилась с табуретки и бросилась обратно в свою комнату, прижимая спички к груди. Там я распахнула окно и открыла коробок. В нём было всего три спички!

Первую я выронила, и она исчезла в ночи. Вторую я сломала, так сильно я надавила ею на коробок.

Осталась последняя спичка. Сейчас или никогда!

Стиснув зубы, я дрожащей рукой поднесла спичку к коробку.

Чиркнула раз.

Нет.

Другой.

Нет.

Третий!

Я затаила дыхание. И вот посреди осенней мглы на кончике моей спички зародился огонёк. Такой слабый, такой беззащитный.

Я держала это чудо дрожащими пальцами и боялась дышать.

Но огонёк и не думал гаснуть. Он рос и креп, как росток, который с каждым днём становится всё ближе к солнышку.

И я почувствовала: пора!

Пора зажечь фонарик, который так долго этого ждал. Я поднесла огонёк к фитильку, и тот зашипел. Фонарик ярко-ярко засветился во тьме.

– Ура! Удалось! – закричала я, забыв, что все спят, и чуть не вывалилась из окошка.

С тех пор я каждый вечер зажигаю фонарик. Соседский мальчишка раздобыл для меня коробок спичек. Их мне хватит на оставшуюся осень и зиму.

Светлячок так и не вернулся. Но я жду его и надеюсь, что однажды весной свет фонарика приведёт его назад. Мы снова будем пить какао на подоконнике и смотреть на звёзды. И я расскажу ему, какая стала большая.

Я брожу по растрёпанному ветром городу.

Ветер запутался в моих волосах, бежит мурашками по коже, ворошит мысли-воспоминания. Ветер давно поселился в моих снах.

Я брожу по городу, над которым с самого рождения властвовал ветер. Они неразлучны.

Впереди и позади меня тысячи лестниц. Их древняя пыль осела на белых кедах, и теперь они тоже часть города.

Подол пышной цветастой юбки вздувается, как парус.

Я долго стою на смотровой площадке и смотрю на море. Глажу ладонью чуть озябшие цветы.

Останавливаюсь у магазина старинных часов и заглядываю внутрь. Склонившись над работой, за столом сидит юноша в очках. Меня он не замечает. Я шепчу «тик-так» и иду дальше…

Ей нравилось быть дверью, ведущей в часовую мастерскую. Это означало тишину, прерываемую лишь незримым тиканьем часов. Дверь любила смотреть, как в безлюдном переулке опадают листья. Как тени кружевными узорами ложатся на стены домов напротив. Как на солнышке лениво потягивается рыжий кот. А ещё ей нравился звук колокольчиков, когда её открывали посетители.

К счастью, их было немного. Дверь знала всех наперечёт. Она узнавала их по одному лишь касанию: бесцеремонному, напористому, мягкому, нежному. То, как он открывал дверь, как нажимал на её ручку, выдавало входящего с головой.

Её прикосновение было робким, почти невесомым, ладонь – маленькой и тёплой. Она приходила в одно и то же время. Девушка в соломенной шляпке и розовом платье в цветочек. Она долго стояла, держась за ручку двери, вглядываясь в глубину за дымчатым стеклом, и сердце её громко билось.

Она никогда не входила внутрь.

Дверь не понимала.

Отчего она робеет? Это же так просто: повернуть ручку и войти.

Сама не замечая, дверь стала ждать её прихода.