Эрнст Гофман: Щелкунчик

Дети не знали, за что хвататься, то ли играть с куклами и барабанщиками, то ли листать чудесные книжки с разноцветными, будто живыми, картинками. Но тут снова зазвонил колокольчик. Настал черёд подарку крёстного Дроссельмейера.

Раздвинулась маленькая ширма, и на покрытом зелёным сукном столике, как на лужайке, вырос перед детьми замок. Заиграла музыка. Распахнулись зеркальные окошки, зажёгся свет в золотых башенках.

И тут все увидели, что по залам замка парами гуляют крошечные кавалеры в белых чулках и камзолах и дамы в шляпах с перьями и платьях со шлейфами. В малюсеньких, с напёрсток, серебряных люстрах сияют спиченки свечек, и под музыку пляшут и прыгают дети в разноцветных курточках и панталончиках. А из окна выглядывает господин в изумрудно-зелёном плаще и приветливо кланяется Фрицу и Мари. Крёстный Дроссельмейер! Конечно же он. Только с мизинец ростом.

— Крёстный, пусти нас к себе в замок! — вскричал Фриц.

Но изумрудно-зелёный человечек ничего не ответил, а спрятался в окне. Впрочем, тут же показался снова и приветливо поклонился. И опять исчез. И вновь появился. И дамы с кавалерами прохаживались всё так же кругами. И дети в замке топали ножками, как заведённые.

— Ну, — протянул Фриц, — это скучно! — И он занялся своими солдатиками.

Зато Мари вдруг присела на корточки перед ёлкой. Она увидела странного деревянного человечка, скромно стоявшего под разлапистой пушистой веткой. Не очень-то складный был этот человечек.

Чересчур громоздкое туловище на тонких ножках и великоватая голова с тяжёлой челюстью. Но зато одет человечек был вполне пристойно и даже щегольски. Фиолетовый гусарский мундир, весь в пуговичках, опушках и позументах, узкие рейтузы и сапоги со шпорами. Всё сидело на нём так ловко, будто было нарисовано. Из-под круглой плоской шапочки выпрастывались белые букли нитяного парика, а завитки шерстяных ниток — щеголеватые усики над алой губой — не скрывали добродушной улыбки, сверкавшей жемчужным рядом ровных, крепких зубов. Мари тут же полюбила человечка, который приветливо и дружелюбно поглядывал на неё.

— А этот милый человечек для кого? — воскликнула Мари.

— Для всех, — ответил отец. — Это Щелкунчик. Он, как и все его предки, отлично умеет разгрызать орехи.

Мари тут же схватила горсть орешков, и Щелкунчик, продолжая приветливо улыбаться, колол их своими крепкими зубами.

Фриц, услышав, как весело щёлкают орешки в зубах Щелкунчика, на минуту оставил свой оловянный эскадрон и подошёл к столу. При виде забавного человечка с огромной челюстью мальчик расхохотался. Схватив самый большой и твёрдый орех, Фриц сунул его в рот Щелкунчику.

Крак!.. — обломились три зуба у бедного Щелкунчика, а тяжёлая челюсть беспомощно отвисла.

— Фу, глупый Щелкунчик! — вскричал Фриц. — То ли дело мои драгуны! Им никакое самое крепкое ядро не страшно!

И он снова вернулся к своим солдатикам. А Мари, вся в слезах, прижала к груди раненого Щелкунчика, подвязала ему больную челюсть белой ленточкой и заботливо укутала платком. Она раскрыла новую книжку с лаковыми цветными картинками и, баюкая бедного Щелкунчика, словно младенчика, принялась показывать ему картинки. Фриц только посмеивался, приговаривая, что глупая Мари нянчится с деревянным человечком, будто он малое дитя. Но девочка и не думала обращать внимание на эти насмешки.

— Щелкунчик, миленький, — шептала она, — не сердись на Фрица. Он добрый. Просто немного огрубел со своими оловянными солдатиками. А я буду тебя беречь и лечить. — И Мари продолжала нежно баюкать Щелкунчика.

А ночь, таинственная рождественская ночь уже подкрадывалась к дому, затягивала окна синим сумраком. Пора было убирать игрушки. В гостиной налево от двери стоял высокий стеклянный шкаф. На верхней полке, до которой детям было не дотянуться, расположились чудесные изделия крёстного Дроссельмейера. Ниже рядком теснились книжки в лаковых переплётах. На самой нижней полке Мари устраивала кукольную комнату, где жила любимая кукла Трудхен, а теперь и новая нарядная Клерхен. Фриц занял полку повыше и расставил строем своих конных и пеших солдат с барабанщиками, трубачами и знаменосцами.