Вениамин Каверин - О Мите и Маше, о Веселом трубочисте и Мастере золотые руки

– Ах! – сказала Маша. Она не узнала Митьку. Еще бы! Он был так перемазан сажей, что его и родная сестра не узнала бы. А ведь Маша и была его родная сестра!

– Здравствуй, вот и ты, – только и сказал Митька.

Это было немного, но он, как все храбрые мальчишки, не любил целоваться. Да и некогда было: нужно было бежать в Кощееву спальню – доставать ларец с Кощеевой смертью.

Да, это было действительно очень трудно! Нужно было идти на цыпочках и не разговаривать, а ведь это почти невозможно – так долго просидеть взаперти и не поговорить с родным братом!

– А как па… – начинала Маша и вспоминала, что нельзя разговаривать. – А как мам… – но опять умолкала.

Вот, наконец, и Кощеева спальня. Тощая хромая собака сидела у дверей.

– Грр-ав, – зарычала она.

Но Митька крикнул ей:

– Молчи, Гаус!

И она сейчас же упала и издохла. Теперь ничего не стоило взять из ее пасти ключ и открыть Кощееву спальню.

Так они и сделали. Мастер остался за дверьми, чтобы не разбудить Кощея, а брат с сестрой на цыпочках пошли в спальню и вытащили из-под кровати ларец. Они сделали это как раз вовремя, потому что через несколько минут Кощея укусила блоха, и он проснулся.

– Гаус! – пробормотал он.

Но собака не явилась.

– Гаус! – сказал он громче.

Никого.

Он заглянул под кровать и чуть не упал в обморок от ужаса: ларца не было.

– Воры! – закричал он и спрыгнул с кровати.

В одно мгновение он разбудил весь свой двор.

– Ларец, мой ларец! – кричал он.

Он был в отчаянии – то метался по потолку, то падал на кровать, закрывая лицо руками. Девятьсот девяносто девять братьев толпились в его спальне и не смели сказать ни слова.

– Догнать! – кричал Кощей. – Растоптать!

В эту минуту главный повар вбежал в комнату и доложил, что в левом дымоходе седьмой запасной плиты он слышит страшный шум. Все бросились на кухню. Из плиты доносились голоса.

– Это они, – прохрипел Кощей.

Он объявил, что желает сам пуститься в погоню. Напрасно братья умоляли его, напрасно главный повар доказывал, что в дымоходе – нечисто. Кощей прыгнул в печь и полетел по трубам…

Он не ошибся – это были они. Веселый Трубочист спустился к ним навстречу, и они поднимались по старому дымоходу, а Трубочист шел впереди и фонариком освещал дорогу.

У того места, где дымоход соединяется с кухонной печью, они остановились, и Мастер Золотые Руки уже засучил рукава, чтобы открыть ларец, но в это время из кухни донесся голос Кощея.

– Вперед, или он догонит нас! – вскричал Трубочист.

И они пустились вперед.

– Стоп! – сказал Трубочист.

И Мастер Золотые Руки принялся за работу. Но только что он дотронулся до ларца, как… "Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Как будто огромная муха летела за ними по трубам.

– Это он! – сказал Трубочист. – Вперед, или он догонит нас!

И они пустились вперед. Из третьего этажа в четвертый, из четвертого в пятый.

– Стоп! – снова сказал Трубочист.

И Мастер Золотые Руки снова принялся за работу. Но едва он дотронулся до ларца, как… "Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Кощей летел за ними по трубам.

– Нужно остановить его! – вскричал Митька. – Я сделаю это, а вы, Мастер, тем временем откройте ларец. Вперед!

И они пустились вперед, а Митька остался ждать Кощея.

"Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Все ближе страшное жужжание! Все ближе Кощей! "Вж-ж-ж!" Стой твердо, Митя! Вот он, как ветер, свистит в трубе, вот он гремит и кашляет! Все ближе и ближе!

А Мастер Золотые Руки тем временем открывал ларец. У него не было с собой ни молотка, ни стамески. Но он знал, что ларец непременно нужно открыть.

"А раз так, – подумал он, – откроем без молотка и стамески".

И он открыл ларец.

– Печной горшок, – сказал он.

И вынул печной горшок.

– Яйцо, – сказал он.

И вынул из печного горшка яйцо.

– Уголек.

Он разбил яйцо и вынул из него уголек…

Между тем Митька ждал Кощея. "Вж-ж-ж!" Не ветер свистит в трубе! Не зверь ревет в лесу! Берегись, Митя! Это летит Кощей!

– Я тебя не боюсь! – крикнул Митька. – Я еще отплачу тебе за сестру, за Мастера Золотые Руки, за всех птиц, у которых подрезаны крылья.

Вот и он! Как буря, он налетел на Митьку и схватил его лапой за горло. Ничего, Митя, держись! Но все крепче сжимается лапа Кощея, все труднее дышать. Держись, Митя! Потемнело в глазах…

Плохо пришлось бы бедному Митьке, но в эту минуту…

– Тьфу!

Мастер Золотые Руки плюнул на уголек. Уголек зашипел и погас. Кощей пошатнулся, задрожал. Лапа его разжалась, он упал на колени, вздохнул и издох.