Галина Матвеева - Летучий корабль (сборник)

Как ушли нищие, люди убогие, говорит Марфа-царевна сыну:

– Это мои детки, а твои братцы, в лесу у старого дуба сидят!

– Матушка, – отвечает он, – дай мне хлеба, я пойду достану их, домой приведу.

– Ступай, дитя, с богом!

Марфа-царевна испекла на молоке восемь хлебов, отдала сыну и отправила его в путь-дорогу.

Долго ли, коротко ли шёл добрый молодец – скоро сказка сказывается, да тихо дело делается. Пришёл он к старому дубу, а у того дерева лежит большой камень. Он отвалил камень, глянул и увидал своих братьев: сидят вокруг стола в подземелье. Он спустил им по единому хлебцу. Братья съели и заплакали:

– Эти хлебцы наша матушка пекла!

Добрый молодец спустил им ременья и вытащил всех на вольный свет. Поцеловались, поздоровались и пошли домой к матери. Марфа-царевна выбежала их встречать, стала миловать-целовать, крепко к сердцу прижимать.

Живут они вместе. Опять зашли туда нищие, люди убогие, милостыньки просить. Марфа-царевна позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, спать уложила, поутру хлебом в дорогу наградила, с честью в путь проводила. Приходят нищие к Ивану-царевичу. Он начал выспрашивать:

– Ой, калики голосистые! Где вы были-побывали и что видали?

– Были мы побывали, ночь ночевали в новом царстве. Молодая вдова нас накормила-напоила, на дорогу хлебом наградила. Есть у ней девять сыновей – краше в свете нет: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в сéребре, по косицам часты мелки звёздочки!

Иван-царевич приказал лошадей закладывать. А Бабе-яге нечем больше похвастать, сидит да молчит.

Отправился царевич в новое царство. Долго ли, коротко ли он ехал – как увидел град великий, остановился у палат белокаменных. Марфа-царевна и девять сыновей вышли навстречу; обнимались-целовались, много сладких слёз пролили, пошли в палаты и устроили пир на весь крещёный мир.

Я там был, пиво и вино пил, по усу текло, а в рот не попало.

Один богатый пан очень любил сказки слушать. Бывало, кто ему что ни наплетёт, он всё правдой считает.

Захотелось этому пану такую сказку послушать, какой бы он не поверил. И объявил он повсюду: «Если кто расскажет такую сказку, чтобы я сказал “Врёшь!”, дам тому тарелку золота».

Нашёлся такой сказочник. Звали его Янка.

Приходит он к пану:

– Ставь, пан, тарелку золота, буду сказывать сказку.

Поставил пан на пол тарелку золота, а сам уселся в кресле и закурил трубку с длинным чубуком.

– Ну, рассказывай. Только смотри, как бы вместо золота розог не получить.

Присел Янка на корточки перед тарелкой и начал рассказывать:

– И чего, панок, на свете-то не бывает! Вот какой случай со мной вышел однажды. Было это в то время, когда мой отец ещё и на свет не родился. Жил я с дедом. Делать дома нечего, вот дед и отдал меня к одному хозяину пчёл пасти. А было у того хозяина целых пятьдесят колод пчёл. Надо каждый день поутру пересчитать их и на пастбище гнать. А вечером пригнать, опять пересчитать, подоить да в ульи загнать. И хозяин мне твердо сказал: «Ежели ты хоть одну пчелу потеряешь, не заплачу тебе за целый год». Вот какая была нелёгкая работа!

– Всё может быть, – соглашается пан.

Глянул Янка на тарелку золота и продолжает рассказывать:

– Однажды пригнал я пчёл с пастбища, пересчитал: нету одной пчелы… Батюшки-светы, быть беде! Я бегом назад – пчелу искать. А уже вечереть начало. Я туда, я сюда – нету пчелы. Вдруг слышу – где-то пчела ревёт. Смотрю – за рекой семь волков напали на мою пчелу. А она, бедняжка, от них изо всех сил отбивается, не сдаётся. Бросился я на помощь пчеле. Прибежал к реке – нет переправы. Что делать? А тут вот-вот волки пчелу разорвут. Я, долго не раздумывая, схватил себя за чуб, раскачал – и прыг через реку! Но до другого берега не долетел – упал посреди реки и камнем пошёл ко дну. Опамятовался кое-как и начал искать дорогу, чтобы наверх выбраться. А тут, как назло, на дне реки кто-то костер развёл да такого дыму напустил, что прямо глаза ест, даже рыба носом сопит и дороги из-за дыма не видать. Иду я ощупью, глядь – медведь стоит. Хотел я схватить его за хвост, да он ко мне головой повернулся. Я сунул ему руку в горло, добрался до хвоста и за него ухватился. Испугался медведь да как рванётся наверх – и вытащил меня. Сам бросился с перепугу в лес, а я на берегу остался, да не на том, что надо. Тут схватил я себя опять за чуб, раскачал ещё посильнее, чем в первый раз, и – прыг на другой берег!