Рудольф Распе - Приключения барона Мюнхгаузена. Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Но Бронзовый не стал его слушать и скомандовал:

Шагом марш! За мной!

Русенбум кивнул, а затем, потрескивая и поскрипывая, двинулся за Бронзовым.

Так они и шагали через весь Карлскрун: Бронзовый — впереди, Деревянный — позади, а Нильс — у Деревянного на голове, — пока не показалась корабельная верфь.

У высоких ворот они остановились. Бронзовый лёгким ударом ноги неслышно отворил ворота верфи.

Сквозь щёлочку в шляпе Нильс увидел большое старое судно, окованное ржавым железом.

Русенбум, узнаёшь ли ты этот корабль? — спросил Бронзовый и вытянул руку в сторону этого судна. Он мечтательно посмотрел на старый развалившийся корабль.

Расчувствовавшись, Бронзовый, видимо, и думать позабыл, зачем он сюда пришёл, так что Нильс, наконец, мог облегчённо вздохнуть.

Я, король Карл XI, ходил когда-то по его палубе! — горестно воскликнул Бронзовый, и слёзы ручьём полились из его бронзовых глаз.

Вдруг он выпрямился, приосанился и скомандовал:

Шапки долой, Русенбум! Это судно является свидетелем нашей былой славы. — И король величественным движением руки снял свою треуголку. — Слава тем, кто сражался на нём. Ура!

Урр-ра! — закричал Деревянный и тоже сорвал с головы свою шляпу. — Ура погибшим за отечество! Ура королю!

Урр-ра! — закричал вместе с ними и Нильс, стоя на голове у Русенбума. И, уже совсем не ведая страха, мальчик дерзко проскандировал:

Ура, ура, ура губошлёпу!

При этом Нильс кривлялся и пританцовывал.

Бронзовое лицо короля потемнело и перекосилось от злости.

— Русенбум! Что у тебя на голове? — зловещим шёпотом проговорил он и изо всех сил стукнул палкой о землю. А затем пригрозил Нильсу:

— Ты у меня сейчас ещё шибче запляшешь!

Но Нильс так и не узнал, что хотел сделать с ним Бронзовый. Взошло солнце, и оба — Бронзовый и Деревянный — вмиг исчезли, растаяли, как дымка, а Нильс оказался на земле, целый и невредимый.

Пока он в недоумении стоял, озираясь по сторонам, гуси, проснувшись, слетели с колокольни и стали парить над городом. Вскоре они заметили Нильса, и тогда белый гусак Мартин стрелой ринулся вниз, схватил его клювом и посадил себе на спину.

На каменную гряду, возвышающуюся посреди пустоши, из-за моря каждую весну прилетали вороны вить гнёзда и класть яйца.

У этой гряды и появился лис Смирре. Он всё ещё не оставил свою затею догнать диких гусей и расправиться с Нильсом.

Приблизившись к ней, лис увидел странную картину: вороны, громко каркая, сплошной чёрной тучей кружились над большим глиняным кувшином. Он был закупорен деревянной пробкой, и сам атаман шайки, старый ворон Фрумле-Друмле, стоял над кувшином и долбил пробку клювом.

Может, тебе помочь, приятель? — спросил, поздоровавшись, Смирре.

Я не против, — оторвался от своего занятия Фрумле-Друмле. — Хотел бы я знать, что внутри кувшина!.

Он бросил быстрый взгляд на Смирре.

А кто это тебе кусок уха отхватил? — спросил ворон.

Да это охотники в меня стреляли, — соврал лис.

Смирре подошёл к кувшину и стал грызть пробку зубами. Он тянул её, но вынуть не мог. Тогда он стал катать кувшин по земле. В кувшине что-то забренчало и зазвенело.

В нём же серебряные монеты! — воскликнул лис. — Не знаю, как к ним подобраться.

Сер-р-ребро! Сер-р-ребро! Сер-р-ребро! — закаркали вороны.

От жадности у Фрумле-Друмле загорелись глаза.

Как же нам быть? — огорчённо воскликнул ворон.

Лис Смирре потёр лапой жалкий остаток уха и задумался.

Есть тут один мальчишка-кроха! — вдруг воскликнул он. — Он путешествует со старой Аккой. Его зовут Нильс.

Ур-р-ра! — радостно закаркали вороны.

Но как только Нильс достанет монеты, вы должны отдать мальчишку мне, — сказал Смирре. — У меня с ним свои счёты.

Бер-ри его! Бер-ри! Бер-ри! — каркнул Фрумле — Друмле. — А где сейчас дикие гуси?

Вот этого я не знаю, — ответил лис Смирре.

Мы его вмиг найдём! — хором закричали вороны, и Фрумле-Друмле с учёным вороном Батаки полетели на поиски Нильса.

Стая диких гусей Акки Кебнекайсе перелетела море и оказалась на островке в глубине залива. Все сразу заметили, что весна вошла в силу: земля была усеяна подснежниками и фиалками, а на кустах и деревьях набухли почки.