Ольга Вуд - Сказ про Ваньку, про Илью-оборотня и про Фаню-хранительницу

Старуха не без труда поднялась и исчезла.

Итак, я получила отсрочку, по прошествии которой мне всё равно предстояло найти поляну, где живёт Хранительница Леса, и посвятить себя чему-то важному. Грусть понемногу отходила. Эта встреча давала понять, что и ведьме не чужды нежные, земные чувства. Вероятно, за столько лет она не превратила своё сердце в камень и понимает каково это – любить и быть желанной. Именно это и успокаивало, вселяя уверенность, что не всё потеряно в человеке. В любом.

Очнувшись от недолгого забытья, Хотен крепкой рукой схватил моё запястье, словно проверяя, на месте ли я. И только после этого его глаза открылись. Он не желал меня отпускать, однако принимал мой выбор.

Мы провели чудесный день: питались ягодами, волшебным образом появляющимися на поляне, купались в роднике, а затем обсыхали на жарком солнце. Вечером же отыскали ветки ели и сосны и соорудили уютный шалаш. В ту ночь я поняла: Хотен навсегда останется в моём сердце. Что мне предстоит просыпаться по ночам от тени его голоса в голове – и меня это устраивало. Ведь именно память будет связывать меня с человечеством, от которого я ухожу.

В тяжёлые времена, зачастившие погостить в настоящем, я всегда вспоминаю тот день, словно светлый лучик отделяющий меня от тьмы. После отведённой отсрочки я снова отправилась искать поляну – на этот раз, чтобы окончательно отдаться делу своей жизни. И уже тогда я несла под сердцем тебя, Ванечка.

Фаня замолчала, сказав главное: она – мать Ваньки. Раньше он думал, что его мама умерла. Отец мало рассказывал о ней, лишь частенько с нежностью смотрел на сына, словно ища в его чертах эхо любимой женщины. Теперь-то Ванька догадался, отчего отец так оберегал его: не получилось спасти любимую, а ныне и сын пропал. Ваньке стало тревожно, ведь он оставил отца в жуткой безызвестности. Что же с ним стряслось, когда наутро его встретила пустая сыновья лежанка?

Зная продолжение истории, Илья нахмурился. Ему не очень-то нравилось, что в итоге маленькому мальчику пришлось остаться одному, точнее, без матери, без тёплых, понимающих глаз, часто видящих много больше, чем отцовские.

– Через девять месяцев, на пороге семнадцати лет и в начале моего обучения – которого не должно было случиться, – разным премудростям, появился на свет ты, – продолжила Фаня погрустневшим голосом. – Моя наставница, Мо́ра, поведала, что не чувствует в тебе никаких магических способностей. Она поделилась виде́ниями, в которых на протяжении долгого времени тебя нет рядом со мной. Ведьма посоветовала не мучить твою невинную душу колдовским обществом и отдать отцу. У меня было два пути: либо ослушаться знаков, оставив тебя при себе, либо отдать на попечение не менее близкому человеку. Мне долго пришлось колебаться, но потом я решила: ты мальчик, юноша, в будущем – мужчина. Тебе предстоит обучиться определённому ремеслу, остепениться, завоевать сердце какой-нибудь красавицы. Мне думалось, что расти с образцом для подражания, с отеческим наставлением тебе будет сподручнее. Нет ничего хуже для парня, чем бабское общество. А только оно у меня и было.

Фаня примолкла.

– Ты, наверно, хочешь узнать, что же тогда тут делаю я? – вступил в разговор Илья. Он сказал это бодрым, храбрящимся тоном, словно никакой исповеди сейчас и не было.

– Да, можно и это узнать! Почему бы и нет? Особенно после новости о живой родной матери, оказавшейся ведьмой, – недовольно отозвался Ванька, не заметив, как сжалась Фаня. Было больно признавать, что он чего-то лишился за свою пока ещё короткую жизнь. Но такова человеческая доля: приходится чем-то жертвовать. Ванька вырос бы либо не зная отца, но под уютным крылом матери, либо получилось, что есть. И уже невозможно понять, что стало бы лучше для него.

Но больше всего Ванька не понимал, как можно было отказаться от обычной жизни и посвятить себя долгому служению неясному существу. Причём не имея возможности обрести близкого человека, вот так отречься от родных, просто уйти в изгнание и ради чего? Чтобы присматривать за Лесом, который со своим волшебством и могуществом не в состоянии самостоятельно справиться с человечеством? Пока что Ванька больше всего не хотел мириться именно с этой несправедливостью.

– Мы называем себя Хранительницами – просто и понятно, и вполне объясняет наше предназначение, – начала тихо оправдываться Фаня, но, заметив суровый и непонимающий взгляд Ваньки, замолчала.