Александр Курляндский - Ну, погодите! или Двое на одного

Бабулька, ничего не подозревая, вошла в дом.

Несколько минут в доме стояла мёртвая тишина.

Лиса порадовалась, как чётко происходит осуществление её плана.

Но вдруг послышались крики. Грохот. Звон разбиваемой посуды. Дом задрожал, будто началось землетрясение.

"Зачем её так? – подумала Лиса. – Пожилую женщину…"

И только она это подумала, как из дома вышла бабулька. Здоровая и невредимая. Прыгнула в свой "джип" и укатила.

Лиса бросилась в дом.

Она увидела жуткую картину.

Кузьма лежал на лавке с распухшей физиономией. Глаза его были закрыты.

А Волк распластался на бабулькином диване. Его глаза были открыты. Но смотрели они в разные стороны.

Лиса начала с него.

Вылила ему на голову целое ведро воды.

– У неё чёрн-ный пояс. По карате, – сказал Волк.

– Раскидала нас, как слепых котят, – добавил Кузьма.

– А куда она укатила? – спросила Лиса.

– За медицинской помощью, – сказал Волк. – Для пострадавших. Для нас то есть.

Лиса взглянула в окно, вслед уехавшей бабушке, и увидела там Зайчика.

Он спешил, почти бежал. Боялся опоздать к умирающей бабушке.

– Зайчик! Заяц!

Лиса набросила на Волка одеяло. На голову ему натянула бабушкин чепчик.

Кузьму запихнула обратно в шкаф.

Ни о чём не догадываясь, Зайчик вошёл в дом.

Первое, что он увидел, – "бабушку". Она лежала на диване, закрывшись до подбородка одеялом. На голове её был чепчик, снаружи торчал огромный нос.

– Бабушка! – закричал Зайчик. – Что с тобой случилось? Почему у тебя такой большой нос?

– Насморк, – еле слышно сказал Волк.

– Это не страшно. Я тебе молочка согрею.

– С пивком бы, – прошептал Волк.

– С чем, с чем?

– С медком, – поправился Волк и ещё больше натянул на себя одеяло.

И тут же на другом конце, из-под одеяла, показались здоровенные волчьи ноги.

– Бабушка! – ахнул Зайчик. – Какие у тебя большие ноги!

– Осложнение, – прошамкал Волк. – После гриппа.

– Ничего. Это пройдёт. Валенки будешь носить.

– Валенки уносить? – испугался Волк.

– Какие валенки? Ты совсем плохо слышишь, бабушка.

– Сы-ышу, ву-учек, сы-ышу, – сказал из-под одеяла Волк.

– Что ты сказала?

– СЛЫШУ! – рявкнул Волк и скинул одеяло.

– Ой! Какие у тебя большие зубы! – испугался Зайчик.

– А это, – вышел из своего укрытия Кузьма, сам знаешь, почему. Зубы нам нужны, чтобы есть таких, как ты… Вкусненьких и молоденьких Зайчиков!

Зайчик попятился, хотел выскочить в окно. Но ставни снаружи захлопнулись. Там была Лиса.

Он попытался проскочить в дверь, но попал ногой в пустое ведро.

Кузьма набросил на него мешок.

А дальше… А дальше, как говорится, дело техники.

Лиса перевязала мешок верёвками. Мешок выволокли из избы. Перекинули через высокий забор. Перебрались сами.

И потащили Зайчика в сторону леса.

В лесу Кузьма чувствовал себя как дома.

Всё здесь было знакомое, родное. И могучие ели. И мягкие, усыпанные хвоей тропинки. И не растаявшие после зимы холмики почерневшего снега.

Кузьма пришёл в себя. Сбросил опостылевшую одежду. А канализационную прочистку, которая чуть не прилепила его навсегда к каменному полу вокзала, закинул за верхушки деревьев.

Наконец-то он опустился на все четыре лапы. И вольготно бежал впереди.

– Эх, хор-рошо!

– Ты не прав, – попытался пошутить Волк. – Очень хорошо!

На самом деле Волк так себя не чувствовал. Ему не нравился этот лес, мрачный и тревожный. Не нравились лужи – то и дело приходилось перепрыгивать. Не нравилось, что он один несёт мешок с Зайцем. И вообще… Всё ему не нравилось.

– Ребятки, – сказала Лиса, – я дальше не пойду. Уговор был какой? Зайчишку поймаем, и всё. Где моя доля?

– Вот где! – сказал Кузьма и оскалил клыки.

После дождя в лесу висел туман. Пахло так, будто лес надушили хвойным одеколоном. Деревья выныривали из тумана неожиданно, и надо было уворачиваться, чтоб не столкнуться с ними лоб в лоб.

Наконец они вышли на небольшую полянку.

– Всё, – сказал Кузьма. – Пришли. Здесь с Зайчишкой и расквитаемся.

– Ты что, Кузьма? – испугался Волк. – За это, знаешь?

– А кто видел? Свидетели кто?

– У меня есть план, – сказал Волк.

– Опять?

– Последний. Последний план, Кузьма. Зайчишку этого изобьём. За всё! За капустку. За морковку. За дедов наших, без вины загубленных. За отца твоего, от козы погибшего. За папу моего, охламона. Чтобы помнили Зайцы. Всех времён и народов. Во веки веков!