Вероника Батхен - Королева роз

— Что я должен сделать? — голос Ланселота был хриплым.

— Сущие пустяки! Вы победитель десятков турниров, что для Вас выиграть еще один, — Эгберт доверительно наклонился вперед. — Мы хотим, чтобы вы выступили в нашей партии. Думаю, после турнира все раздоры будут забыты.

Ланселот встал и привычно зашагал из угла в угол, волоча за собой цепь:

— Меня вправду выпустят на свежий воздух? К людям?

Украдкой Эгберт вздохнул в усы — как бы пленник не лишился рассудка. И повторил раздельно:

— Да, Вас раскуют и выпустят на свободу.

— Для этого я должен участвовать в турнире?

Понял, слава те, Господи! Эгберт обрадованно вскочил:

— Да! Да, друг мой! Вы дадите клятву, что не причините вреда ни мне, ни братьям, проведете пяток боев и окажетесь на свободе!

— Дам клятву? — в интонации Ланселота Эгберту почудилось что-то знакомое.

— Вы же истинный рыцарь и мы доверяем Вашему слову.

Ланселот склонил голову, замер, задумался. Опустился на одно колено — Эгберт протянул ему руку, дабы скрепить клятву поцелуем мира — приложил ладонь к груди, нащупал сухой холщовый мешочек. Уколол палец, на ткани расплылась кровь. В тишине с потолка в солому плюхнулась капля, вторая… Ланселот поднялся одним рывком, так, что цепь жалобно взвизгнула.

— Да катись ты к чертовой матери вместе с турниром, щенок! Чтобы я, Ланселот Озерный, выступал в одной партии с ублюдочными недоносками?! Трус! Убирайся, пока я не свернул тебе шею, — Ланселот выхватил факел из рук опешившего слуги и швырнул в Эгберта — тот едва успел увернуться и стрелой вылетел за дверь.

Слуга предпочел исчезнуть тотчас за господином.

Ланселот оглядел себя, как будто не видел раньше. Одрябшее тело, короста грязи… он сунул пальцы в бороду — Боже мой! Голова все еще кружилась, но сознание стало ясным — будто утром в горах он окунул лицо в свежий снег. Ланселот запустил в дверь кувшином:

— Эй, воды мне! И частый гребень!

Ему никто не ответил. Не страшно. Ланселот подошел к стене и ощупал кольцо, к которому крепилась цепь.

Лед растаял. Элейна сменила примочку на лбу королевы, прислушалась к прерывистому дыханию. Неделю назад Гвиневра ездила на прогулку в леса, вместе со свитой угодила в метель и тяжело простудилась. Артур бросил в темницу сопровождавшего ее мажордома, отослал от двора фрейлин — почему не остановили, собрал всех лекарей Корнуолла — без толку.

Кто-то советовал кровопускание, кто-то толченые изумруды в меду, кто-то свежую печень трехмесячного дракона. А Гвиневра кашляла и задыхалась.

Наконец, почуяв неладное, прибыл Мерлин. Лекарей выгнали за ворота.

Волшебник осмотрел больную, пощупал пульс, послушал тяжелый кашель и заметно расстроился.

«Все в руках Бога, — сказал он Артуру. — На седьмой день болезнь разрешится. Если падение жара будет сопровождаться обильным потом и крепким сном, королева будет жива». Он оставил пучок резко пахнущих трав и исчез из дворца.

Артур сам сидел у постели жены, но ближе к рассвету уснул мертвым сном. Элейна наклонилась подоткнуть одеяло, но Гвиневра оттолкнула ее и встала.

В простой белой льняной рубашке, с распущенными волосами, узкобедрая, хрупкая — королева была прекрасна. Серебро ее глаз отражало лучи луны — за окном сходило с ума последнее зимнее полнолуние.

Тени волчьего воя, шорохи снежных крыльев, ломкий звон отходящего льда окружал Гвиневру немыслимым ореолом. Будто не дочь Адама стояла босыми ногами на черной медвежьей шкуре, но некая фея осветила собой королевский дворец.

Гвиневра двинулась к проему окна — туда, где простерлась ее свобода. Элейна успела схватить ее за руку. Глаза королевы закрылись, она обмякла в заботливых сильных руках.

Элейна почти донесла ее до постели, уложила, прикоснулась губами ко лбу… Кожа не тлела жаром, но была теплой — как ладони самой Элейны. Дыхание стало ровнее — Гвиневра спала.

Гарет решил бежать. Он любил жизнь и не хотел терять ее из-за выходок братьев. И дело было даже не в Ланселоте.

Ошалев от весеннего воздуха, братцы решили повеселиться. Средь бела дня они вломились на ближайшую ферму, осадили, а потом подожгли дом. Снесли головы двум работникам, лошади и телятам, задрали подолы служанкам и дочерям фригольдера, а его самого с сыновьями уволокли в замок, решив продолжить веселье с удобством. Олдермен соседней деревни пришел просить за несчастных, его обваляли в смоле и перьях и выгнали вон.