Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

Между тем новеллы Бонавири по сути своей предельно религиозны. Христос в новеллах цикла «Иисус и Джуфа» не столько утешает страждущих и обиженных, защищает гонимых, сколько сам страдает и спасается от обидчиков.

Страстное стремление к справедливости и духовной свободе — один из главенствующих мотивов всей европейской народной сказки, во многом черпавшей свои сюжеты из Библии и других священных книг, культовых обрядов и религиозных обычаев.

В. Пропп в упомянутом труде отмечает: «Уже давно замечено, что сказка имеет какую-то связь с областью культов, с религией… Сказка сохранила следы очень многих обрядов и обычаев: многие мотивы только через сопоставление с обрядами получают свое генетическое объяснение».

Мария Корти в сказке «Почему закат багровый», взяв отправной точкой старинный обычай паломничества и сбора монахами пожертвований, поднимается до серьезнейших социальных обобщений и моральных истоков истинного, а не показного, благочестия.

Оставим в стороне слово «милосердие», которое от злоупотребления потускнело, как рифма «любовь — кровь» в иронично-грустной сказке Джанни Родари «Война поэтов». До милосердия ли в наше-то время, когда люди разучились прощать другому малейшую, подлинную или мнимую, оплошность! Но Мария Корти с математической, если угодно, ясностью ученого-структуралиста видит исторические корни несоответствия между словом и делом. Ее сказка тоже парадоксальна, и кричащее противоречие в поступках священнослужителей она находит в отсутствии истинной веры как раз у них, слуг божьих. Причина в том, что они наделены чрезмерной, бесконтрольной властью, которая развращает морально и физически. Вовсе неважно, какая это власть — светская или церковная, — она одинаково безнравственна, если ее носители на Земле не соблюдают библейские и евангельские заветы (а их и атеист вполне может принимать как свод нравственных норм в душе своей), иными словами, если они фарисействуют.

В этой назидательной сказке Корти подлинно религиозные ценности несет в себе бунтарь и еретик Аничето, искренне верящий в то, что «скорее верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем богатый попадет в рай». Убежденность в том, что истинная доброта не вывеска, а содержимое человека, стала для Аничето жизненным кредо. Неимоверно тяжки вериги доброты и правды, но они-то и приносят человеку желанную духовную свободу и от властей предержащих, и от лицемерных доброхотов всех рангов и мастей.

Вековечная мечта о свободе, естественно, не могла не стать одним из сюжетов итальянской сказки. И прежде всего того ее направления, которое критики определяют как новеллистическую сказку. Следует, правда, отметить, что уже в 50-е годы один из зачинателей итальянской авторской сказки известный драматург и прозаик Гуидо Рокка сделал вывод, что подлинная свобода в нашем жестоком мире — почти несбыточная фантазия. Но он был добрым человеком и, в полном согласии с древней традицией волшебной сказки, завершил своего «Фазана Гаэтана» счастливым концом.

Как в жизни, так и в творчестве у Гуидо Рокки сочетались по-детски наивная мечтательность с суровым и трезвым взглядом на окружающую действительность. Он по опыту знал, что власть в руках тех, кто держит нож и винтовку. В извечном поединке охотника и дичи последняя всегда обречена на гибель. Но сказка уводит нас в мир волшебников и чудаков. Таким чудаком и неисправимым фантазером и был Гаэтан — фазан с лазурным оперением, умевший мыслить и верить в невероятное. Гаэтана не прельщает пессимизм старого фазана, упрямо твердящего одну и ту же фразу: «Я довольно пожил на свете и теперь желаю приятного аппетита тому, кто будет меня есть». Нет, Гаэтан безумец, свободная, счастливая жизнь для него дороже всего.

«Надуманно счастливая жизнь», — скажет, верно, умудренный опытом читатель. Возразить ему нечего. Разве что вспомнить Антона Павловича Чехова: «Мы увидим небо в алмазах».

Мы всё продолжаем верить и надеяться: вера, как выяснилось, самый надежный элемент в нашем зыбком мире. Незатейливая эта сказка с большим подтекстом наводит на еще одну тревожную мысль: а не создаем ли мы и теперь мифы о всемогуществе «охотников», носителей безраздельной власти, к примеру миф о пугале?

Именно огородное пугало, устрашающее и безмозглое, Рене Реджани в своей сказке сделала символом власти над нами стереотипов мышления, трепетного страха перед сильными мира.

Грозный тиран оказывается жалкой тряпичной куклой, поставленной для запугивания легковерных. Несвобода в нас самих, приверженность вековой житейской мудрости, которая на поверку часто оказывается мудростью трусов и приспособленцев, — таков смысл «назидательной» сказки Рене Реджани. С некоторых пор слово «назидательность» стало чуть ли не ругательным. Но, право же, если она подается не навязчиво, не лобово, то, как в сказке, так и в жизни, это совсем не лишнее.