Тамара Михеева - Асино лето [litres]

– Не бойся, – сказал он торопливо. – Это Белый монах.

– Да, я Белый монах, – унылым голосом сказал туман и присел на скамейку напротив Аси.

– Бе-бе-бе…

– …лый монах, – помог он Асе и вздохнул. – Уже триста лет все трясутся от страха, как только меня увидят. А чего трясутся? Я даже ударить никого не могу – моя рука не имеет веса. Вот дай, дай мне руку!

Ася с трудом, будто против воли, протянула руку Белому монаху. Она почувствовала прикосновение – прохладное, влажное, как если бы руку опустили в ручей. Потом её рука проскользнула сквозь ладонь призрака.

– Вот видишь, – грустно сказал тот, – бестелесное я существо.

– Не расстраивайтесь, – глотнув побольше воздуха, попросила Ася.

Белый монах улыбнулся безрадостно.

– А она ничего человечек, – сказал он Севе, а Асе объяснил: – Я – портной. Мне нужно было посмотреть на тебя, чтобы сшить бальное платье. А пугать я и не собирался.

– Извините, пожалуйста, – Асе стало неловко за свой страх.

– А, мне не привыкать, милая барышня. И потом… все эти извинения неискренни, а потому ценности не имеют.

– Почему это неискренни? – обиделась Ася.

– Ну, вот ты извиняешься сейчас, потому что я портной и в моей власти твоё платье, а значит, и успех на балу, а пригласи я тебя танцевать, ты ведь не согласишься, конечно…

– Конечно, соглашусь! Только вы не пригласите.

– Почему же?

– Застесняетесь. Забьётесь в уголок и будете вздыхать.

Сева захихикал: Ася угадала!

Белый монах кашлянул, пробормотал что-то и сказал:

– Ну ладно, займёмся платьем. Так. Что у нас?

Он поплыл вокруг Аси, окутывая её туманом, будто мерки снимал:

– Так-так… Волосы русые, глаза карие, веснушек немножко, так-так… Ну, я думаю, рассветная дымка подойдёт, немного летнего дождя и аромата черёмуховых веток. А сюда можно сделать вставку из тихого утра и травы в росе. Как ты считаешь, Сева?

– Будет неплохо.

– Неплохо? Будет великолепно! А если мы нижнюю юбку сделаем из предзакатного часа, а в подол и рукава добавим немного ветра… Всё! Готово!

Белый монах уселся на скамейке, а на Асе вместо пижамы каким-то чудесным образом оказалось совершенно неправдоподобное платье: лёгкое, светлое, всё какое-то струящееся – такое, что Ася почувствовала себя самой прекрасной на свете! Она рассмеялась, закружилась и чмокнула Белого монаха в холодную влажную щёку.

– О, женщины, женщины! – возвёл глаза к небу Белый монах.

– Надо торопиться, – сказал Сева и вытащил из кармана крохотную бутылочку с какой-то жидкостью. – Выпей.

– Что это?

– Выпей – узнаешь.

– Не буду я пить неизвестно что! – заупрямилась Ася.

– Ась, ну как ты на бал собираешься такой каланчой? С кем танцевать будешь? Да ты полдворца займёшь! И вообще… у Сдобной булочки сегодня ещё люди будут, и все пьют. Это уменьшительный мёд, ничего опасного.

– Уменьшительный мёд? А-а, понятненько. А назад?

– Не бойся: с восходом солнца всё вернётся – и пижама, и рост.

– Ой, а платье?! – испугалась Ася.

– Исчезнет, растает, как туман поутру, – грустно сказал Белый монах. – Но не расстраивайся. В любое время приходи, я тебе новое сочиню. Славная ты…

– Ася, мы опаздываем. Пей!

Ася залпом выпила уменьшительный мёд. Он был густым, тягучим и очень сладким. Дрогнул воздух вокруг, на секунду заломило все кости, стало очень больно, голова закружилась и потемнело в глазах, земля качнулась, всё поплыло куда-то. Деревья ушли резко вверх, сама Ася – вниз. И вот она стоит на скамейке, которая стала как большущий мост. Теперь она ростом с Севу, даже чуть-чуть пониже. Мир стал большим-большим, просто огромным. Сева протянул руку.

– Пойдём, Асёнок, – сказал он ласково, как старший брат. Так иногда зовёт её мама. Ладошка у Севы была твёрдая, крепкая. Настоящая мальчишеская ладонь. Ася улыбнулась: теперь ей совсем не было страшно.

– Когда полетишь, меня за руку возьмёшь, ладно? – попросил Сева. – Я в воздухе совсем лёгкий.

– Конечно! Мне кажется, ты немножко сам можешь летать…

– Ну… может быть, совсем чуть-чуть. Хорошо Горынычу, он летучим родился, а я пока научусь! А дедушка когда ещё разрешит звёздную пыльцу использовать…

– Разрешит… Или учись.

Они покрепче взялись за руки и взлетели, крикнув Белому монаху:

– Спасибо! До свидания! Увидимся на балу!

Бал начинался. Со всего леса стекались во дворец Сдобной булочки гномы, пришёл Леший, приполз Королевский уж, прилетел угомон Костюша, долговязый и неловкий, собрались жители Овражного города, феи цветочные и феи древесные, феи травяные и ягодные, привидения и лесные духи, шорох речной, шорох лесной, шорох ручейный…