Тамара Михеева: Асино лето [litres]

Так и разговорились. И проболтали почти до утра. Манюня с Марусей наконец вылетели из герани и сказали, что если Горыныч не пойдёт спать, то Ася не выспится и проспит отъезд.

– Было бы здорово, – вздохнул Горыныч, – жила бы с нами в лесу…

Он улетел, но не успела Ася досмотреть первый сотканный феями сон, как её разбудил Ёж. Он возник в окне, окружённый золотым сиянием: это носились, резвились, радовались вокруг него солнечные зверята. Так странно было на это смотреть. Солнца ещё нет, а солнечные зайчики – вот они, здесь.

– Ася, привет! – радостно сказал Ёж ещё не совсем проснувшейся Асе. – Ты спишь, что ли? Слушай, а я попрощаться, у меня сегодня дел столько, не успею днём.

Он смотрел на Асю большими лучистыми глазами и, кажется, только радовался, что она уезжает, что у него много дел, что лето кончилось и скоро зима.

– А то, что мы тебе тогда сказали, что зимой встретиться нельзя, то это ерунда, и ты этому не верь. Всё можно. Сложно, конечно. А мы всё равно постараемся. Всё, мне пора! Пока-пока! Счастливой дороги! Не поминайте лихом! Будете в наших краях – заходите, не стесняйтесь!

Он выпалил всё на одном дыхании (Ася даже не поняла, что это он попрощаться пришёл) и взлетел, а за ним и его солнечные друзья-приятели. И вдруг Ёж бросился к Асе, прижался на секунду к её плечу, подпрыгнул, поцеловал в щёку и тут же улетел прочь.

И вот теперь – Сева. Стоит на её ладони, в легкой зелёной куртке, зелёных штанах, зелёный колпачок в руках мнёт.

– Ася! – вскинул Сева глаза, огромные, тёмные, грустные. – А ты ещё в этот лагерь приедешь?

– Я постараюсь… – чуть не плача, сказала она.

– Ася! – возмутился Сева. – Так не отвечают, когда спрашивают, встретятся друзья ещё или нет.

– Се-ева… если бы не ты… не все вы… я бы, наверное, никогда бы больше не приехала, а теперь я… я буду стараться изо всех сил!

И Ася несильно сжала ладонь, будто обняла Севу.

Прихромал Колька Огурцов.

– Что это у тебя там?

– Ничего, – быстро спрятала Севу в карман Ася.

Они стояли с Колькой рядом. Молчали. Было грустно и хорошо.

– Пашка, а ты в какой школе учишься?

– В первой. А ты?

– Я в седьмой. Учился. Теперь тоже буду в первой.

Ася отскочила как ошпаренная, запылала огнём.

– Ты обалдел, Кукумбер?!

– Ты чего скачешь? – удивился Колька. – Мы в Заречье жили, а теперь нам квартиру в центре дают. Придётся в первую школу переходить, а то ездить далеко. А ты что подумала?

– Ничего, – прошептала Ася, продолжая пылать.

В автобусе Ася села в самом конце. Рядом грустила Сашенька Рекунова. Наташка Ястрова пыталась поддерживать дисциплину. Мальчишки бесились: сдернули с Мартыша бейсболку и кидали ею друг в друга. Девчонки заполняли свои девчоночьи анкеты, писали трогательные пожелания на память, обменивались адресами.

Автобус тронулся. Спустился с горки, проехал вдоль корпусов, мимо Ближних ворот, мимо бани, пирса, Серого слона, футбольного поля… Ася прижалась носом к заднему стеклу. Скоро она будет дома. Расскажет всё-всё маме. Кондрат Тарасович сказал, что теперь можно, даже нужно – для закрепления волшебства. Покажет подарки: и флейту, и бальное платье, и неволшебные колпачки… И про заветное желание расскажет. Уж мама-то разберётся, есть оно у неё ещё или уже нет.

Ася мигнула. За автобусом летели три точки: красная, жёлтая, зелёная. Около Дальних ворот они опустились на ветку тополя. И хотя Асе не было видно, она знала, что они там, они смотрят ей вслед: алый Горыныч, зелёный Сева и золотистый Ёж.

Ася шмыгнула носом и улыбнулась, слизнув со щеки солоноватую слезу.