Василий Белов - Волшебное слово [Сказки]

Нарочный с заявлением в Белое озеро день и ночь. Вода бурлит, как от катера. Через шлюзы зайцем на пароходах, потом опять шпарит своим ходом. Денег на командировку собрать не догадались. Добрался до Белого озера, сошло сто потов.

Рыба Нельма лежит в ростяг. Керосину в канаве назобалась, вся угорела. Нарочный к ней:

— Бюллетенишь или болеешь?

— Болею.

— Срочное дело!

— Без меня разбирайтесь, и так еле жива.

— Сига отпусти!

— Ну вот! Будет он из-за Ерша суды разводить.

— Терпенья не стало, отпусти самого!

— Ладно, уговорили. Пусть идет.

Рыба Сиг говорит:

— Отступитесь, ребятушки, лучше не связываться.

— Нет никакого терпенья!

Уговорили-таки Сига, собрал он народный суд. Ерша вызвали, а тот на дыбы:

— Меня судить не имеете права!

— Это почему?

— Потому, что окончание на «у»! Это подкоп власти.

Ему вслух зачитали лещевскую грамоту. Спрашивают:

— Ты почему лещей обижаешь? Они на озере старожилы, а ты, новожил, их в Пучкаса загонил и выселил.

— Нет, я старожил.

— А какие есть документы?

— Документы все сгорели. Все сгорело. У меня однех ковров сколько было. Два телевизора.

Тут слово взяла малая Нельмушка:

— Всё врет! В озере не живал, да и в Уфтюгу-то приплыл из душного ручья. Его и в реку-то не надо пускать, не то что в озеро!

— Ах ты, потаскуха, чего говоришь? Не слушайте ее.

Рыба Сиг голос повысил:

— Гражданин Щетинников, вы где находитесь? Ведите себя прилично.

— Я ее, потаскуху, сгною в болоте, я в Москву напишу…

— Вишь, гражданин судья, что он выделывает! — это Судак вступился.

Ерш на него:

— А ты чего, полоротый? Твое какое пятое дело?

В зале шум. Встает белозерский Налим:

— Вывести! Судить заочно.

— Ах ты, лягушечья порода, зимний бабник, вяленица!

— Гражданин Щетинников, не выражайтесь!

— Нет, выражусь! Вас тут как сельдей в бочке, а я один. Подавайте защитника! Я на чистую воду вас выведу, я в рыбнадзор заявлю, я…

Дали Ершу десять суток да и отступились. Всех одолел. Срок отсидел, говорят: «Сматывай удочки!»

Ерш из казематки выскакивает:

— Остаюсь тут! В Белом озере!

Рыба Нельма схватилась за голову…

Ерш полетел по озеру, как новенькой. У половины домов стекла выхлестал:

— Судить вздумали! Я на ваш суд… с высокой колокольни! Я сам кого хошь упеку! Никого не боюсь, в три попа!..

Тсс… Тащи его, стерву, вроде клюет. Ну вот, опять того же калиберу.

Писатель, издатель, критик Орест Сомов известен как один из первых теоретиков русского романтизма, призвавший «иметь свою, народную поэзию, неподражательную и независимую от преданий чуждых». И он не ограничился только декларацией. В конце 20-х и начале 30-х годов Орест Сомов создал целый ряд произведений, основанных на украинских сказках, преданиях, легендах (детство и юность писателя прошли на Украине, а в Петербурге он входил в украинское литературное землячество, поддержавшее «осьмнадцатилетнего стихотворца» Гоголя). В 1826 году появились первые главы исторического романа Ореста Сомова «Гайдамак», в 1827 году — рассказ «Юродивый», в 1829-м — фольклорные рассказы и повести «Купалов вечер», «Исполинские горы», «Бродячий огонь», «Киевские ведьмы», «Недобрый глаз», основанные на украинской демонологии, в 1830–1833 годах — обработки сказочных сюжетов. Порфирий Байский (литературный псевдоним Ореста Сомова) выступил предшественником как «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Рудого Панька, так и «Былей и небылиц» казака Луганского. «Созвучие цели, — отмечает современный исследователь Н. Н. Петрунина, — к которой стремился Сомов и которой дано было достигнуть автору „Вечеров“, сделало то, что если первыми из фантастических своих повестей, как и „Гайдамаком“, Порфирий Байский подготовил выступление Рудого Панька, то в позднейших он испытал воздействие могучей индивидуальности своего последователя».

Тексты публикуются по изданию: Сомов О. М . Были и небылицы. М., 1984.

«Русские сказки. Пяток первый», изданные казаком Владимиром Луганским (город Луганск — родина В. И. Даля), впервые вышли в 1832 году, а в 1833–1839 годах к ним прибавились четыре тома «Былей и небылиц» казака Луганского. В. И. Даль — крупнейший собиратель фольклора, не только пословиц (в его знаменитое собрание «Пословицы русского народа» вошло более 30 тысяч образцов этого жанра), но и песен, сказок, легенд, народных лубочных картин. Все свое собрание уральских и оренбургских казачьих песен В. И. Даль передал П. В. Киреевскому, став «вкладчиком» его общенационального песенного свода; богатейшее собрание народных сказок, в которое входило, по свидетельству А. Н. Афанасьева, «более тысячи списков», он передал в афанасьевский сказочный свод. А издание «Русские народные легенды» (1860) того же А. Н. Афанасьева почти целиком состоит из записей В. И. Даля. Точно так же произошло и с уникальнейшей коллекцией народных лубков, переданной В. И. Далем в Императорскую публичную библиотеку и ставшую основой знаменитого труда Д. А. Ровинского «Русские народные картинки». Себе В. И. Даль оставлял только пословицы и поговорки, а также материалы для «Толкового словаря».