Василий Белов - Волшебное слово [Сказки]

— Государь ты наш батюшка, а где же твоя голова?

Захотел царь Агей ответить солдату: «А кожа твоя где? С тебя чешую всю содрали! Чего же ты не спас меня, окаянный?» — да ни сказать, ни крикнуть царь не мог: вспомнил он — головы у него нету.

Ухватил царь руками свою голову. Тут опомнился он и озираться начал. Видит царь — сидит он во дворце, как всегда бывало, сидит он на мягком стуле, а против него на табуретке отставной солдат Иван сидит и чай из блюдца пьет.

— Это ты, Иван, рыбой был?

— Я, государь, кто же еще?

— А кто думал, когда у меня головы не было?

Иван говорит:

— Опять же я, государь. Некому было.

Вскричал тут царь на Ивана:

— Вон из моего царства иди! И чтоб духу твоего слышно не было, и чтоб люди мои не помнили тебя, а забыли!

Ушел от царя отставной солдат и чаю только полблюдца выпил. А царь Агей тотчас по всему своему царству приказал, чтоб никто не смел принимать в свой дом Ивана, отставного солдата.

Пошел Иван ходить. Куда ни придет, куда ни попросится: «Царь пускать тебя не велел!» — говорят и ворот ему не отпирают.

Оплошал сперва Иван. Дошел он до своей родни, и родия его не признает: царь, дескать, не велел тебя привечать. Пошел Иван далее. Что же там?

Просится Иван в избу ночевать:

— Пусти, добрый человек!

— Пустил бы, да не велено! — Хозяин говорит. — А коли пущу, так разве за сказку. Умеешь ты, нет ли, сказки рассказывать?

Подумал Иван:

— Умею, пожалуй!

Пустил его крестьянин ночевать.

Рассказал ему Иван сказку. Сначала хозяин слушал без охоты: «Чего, — думает, — скажет солдат! Солжет да каши попросит». Глядь — в середине сказки хозяин улыбнулся, потом задумался, а под конец сказки и вовсе себя забыл, кто он такой, — думает, что и сам он уж не мужик, а разбойник, мало того: и царь он морской, а не просто бедный, да премудрый прохожий человек либо дурак. А ведь и нет будто ничего: сидит один отставной солдат, губами шевелит и слова бормочет. Опамятовался хозяин и просит еще сказку у солдата. Тот еще рассказал, другую сказку. На дворе уже светать начало, а солдат с хозяином спать еще не ложились. Иван-солдат уж которую сказку говорит, а хозяин сидит против него и плачет отрадными слезами.

— Будет, — сказал тут Иван. — Ведь я тебе всего дела — сказку сложил. Чего зря слезы тратишь?

— Да от сказки от твоей, — отвечает хозяин, — душе счастье и уму раздумье.

— А вот царь Агей рассерчал на меня, — вспомнил Иван, — прочь велел мне уйти куда глаза глядят.

— Так тому и быть и полагается, — сказал хозяин, — что царю в обиду, то народу в поученье.

Поднялся Иван с места, стал прощаться с хозяином, а тот ему говорит:

— Бери в избе что хочешь. Мне ничего теперь не жалко, а тебе в дороге, гляди, понадобится что.

— А у меня все есть, хозяин, мне ничего не надобно. Спасибо тебе!

— А не видать того, что есть у тебя!

Отставной солдат ухмыльнулся:

— А вот же и нет ничего у меня, а ты любое добро свое отдаешь. Значит, есть на что со мной меняться!

— И правда твоя, — согласился хозяин. — Ну, прощай. Да впредь заходи, гостем будешь.

И пошел с той поры Иван по дворам, по чужим деревням. Повсюду его за обещанье, что он сказку скажет, и ночевать пускали, и ужином кормили: сказка-то оказалась сильнее царя. Только, бывало, если до ужина он сказку начнет, то ужинать уж некогда было, и люди, кто слушал его, есть не хотели, поэтому отставной солдат прежде сказки всегда щи хлебал.

Так оно было вернее. С одной-то сказки, не евши, тоже не проживешь.

Современный вариант сказки про Ерша Ершовича, сына Щетинникова, услышанный недалеко от Вологды, на Кубенском озере во время бесклевья.

Ты вот ездишь широко, и про Ерша не знаешь. Думаешь, почему одни ерши клюют? Потому что хорошую рыбу выжили. Раньше лещей в озере было невпроворот. Такие ляпки гуляли — по лопате. Жили и в ус не дули. На беду, в реке Уфтюге зародился один Ершишко. Плут такой — из воды выходит сухим. Голова большая, брюхо круглое. Он фулиганил сперва возле берега. Осмелел и давай шастать по всей Уфтюге. Ребятишек наплодил видимо-невидимо. Жонку, дак эту всю измолол. Говорит: «Сам дивлюсь, что такое? Только штанами потряс — опять маленькой!» Ладно. А такую компанию прокормить, надо и руками поработать, не одной головой. Ерш физического труда недолюбливал. Что делать? Манатки сложил, избушку на клюшку. Со всей оравой подался к лещам на озеро. «Корысти, — думает, — не добьюсь, а шуму наделаю». Явился.