Айзек Азимов: Волшебное слово

Вконец измученный и злой, Джек Вивер вышел из недр Мультивака.

Тодд Немерсон, который, с безнадежным видом уставившись на машину, сидел на табуретке, спросил:

— Ну как, ничего?

— Ничего, — ответил Вивер. — Ничего, ничего, ничего! Никто не может понять, в чем дело — в машине никаких повреждений.

— Кроме того повреждения, из-за которого она не работает.

Вивер сердито насупился:

— А от тебя помощи никакой! Сидишь — и ни с места.

— Я думаю, — спокойно ответил Немерсон.

— Он думает!

Немерсон, не сходя с табурета, сделал неторопливое движение:

— А почему бы нет? Вот уже три дня, как по коридорам Мультивака бродят шесть групп специалистов по электронно-вычислительной технике. И никаких результатов. Почему же не дать одному человеку пораскинуть мозгами?

— А толк-то какой? Уж лучше осматривать машину: наверняка где-то не срабатывают реле.

— О, это не так просто, Джек!

— А кто говорит, что просто? Знаешь, сколько в ней миллионов реле?

— Это не имеет значения. Если бы дело было только в неисправности контактов, Мультивак сам обнаружил и заменил бы отказавшие реле. Беда в том, что Мультивак не только не отвечает на вопросы, но не желает сообщать нам, что с ним случилось. Если ничего не предпринять, то все города охватит паника. Ведь мировая экономика зависит от Мультивака — это знает всякий.

— И я знаю. Но что мы можем поделать?

— Я уже сказал: думать. Должно быть, мы что-то упустили из виду. Послушай, Джек, за последние сто лет не было еще ни одного специалиста по электронно-вычислительной технике, который не посвятил бы себя усложнению и без того сложного устройства Мультивака. На что только он не способен теперь! Черт побери, он может даже слушать и говорить. Практически устройство его не менее сложно, чем устройство человеческого мозга. Если мы еще не изучили все аспекты человеческого мозга, то почему мы считаем, что хорошо знаем Мультивак — электронный мозг?

— Ты хочешь сказать, что Мультивак — существо, обладающее чертами человека? — в голосе Джека послышались насмешливые нотки.

Но Немерсон не обратил на это внимания. Он мягко спросил:

— Почему бы и нет? А может, в своем развитии Мультивак уже перешел ту тонкую грань, которая разделяет вычислительную машину от человеческого мозга? Впрочем, существует ли она, эта грань? Если наш мозг отличается от Мультивака лишь более высокой степенью сложности, а не качеством, и если мы продолжаем постоянно усложнять устройство Мультивака, разве при известном уровне развития не…

— Хорошо, — нетерпеливо прервал его Вивер, — допустим, что Мультивак по сложности своего устройства подобен человеческому мозгу. Как это поможет нам определить причину его бездействия?

— У нас появилась бы возможность искать причину в психологии человеческого поведения. Допустим, тебя спросили: какая наиболее вероятная цена на зерно ожидается будущим летом? А ты не ответил. Почему?

— Да потому, что я не знал бы, как ответить. Но Мультивак знал бы! Нужно только обеспечить его необходимыми данными. Он проанализирует их, даст любой прогноз погоды, политики и экономики. Мы знаем, что он может. Он это делал и раньше.

— Хорошо. Допустим, я задаю тебе вопрос, а ты не хочешь отвечать. Почему?

Вивер сердито огрызнулся:

— Мало ли почему! Может, в мозгу у меня опухоль. Может, после драки у меня голова плохо соображает; а может, я вдребезги пьян. Черт возьми, может быть, и потому, что мой внутренний механизм вышел из строя! Как раз то, что мы пытаемся найти сейчас у Мультивака; мы ищем место, где его механизм вышел из строя — деталь, которая отказала.

— Только вы ее не нашли, — и после этих слов Немерсон встал с табурета. — Послушай, задай мне тот самый вопрос, на который Мультивак отказался отвечать.

— Как? Пропустить ленту сквозь тебя?

— Не упрямься, Джек. Поговори со мной так, как ты говоришь, когда программируешь. Ты ведь беседуешь с Мультиваком, правда?

— Я вынужден. Так нужно.

— Кому? Тебе? Не хитри! Я знаю, что программисты разговаривают с Мультиваком — тогда он кажется им человеком; досадно ведь, что машина знает больше, чем они. Беседуя, они как бы превращают страшное металлическое чудовище в доброго отца-покровителя.