Максим Климкович - Русалочка - книга-игра

– Это и есть жизнь для Майи? – краб свалился бы, если бы Осип не успел подхватить его.

В ларце, сияя красноватым светом, лежал остро отточенный кинжал.

Троица не могла оторвать взгляда от чарующего холодного блеска. Кинжал был символом смерти – и он давал жизнь?

Краб застонал:

– Это – чудовище! Мы выпустили из ларца чудовище!

Ведьма выпрямилась. Ее смех звучал почти ласково:

– Нет, приятель, это кинжал возмездия! Он мстит за растоптанную любовь. Он – как вечный урок и всегдашний укор.

Краб не понимал и половины из бормотания ведьмы. Осип давно раскрыл пасть. Лицо ведьмы, освещенное блеском кинжала, менялось. Смягчались угловатые черты. Наросты на коже разгладились. Она стала меньше ростом. Теперь ларец, стоявший на возвышении, был почти напротив лица ведьмы. И вдруг лезвие вспыхнуло небывалым, невозможным светом. От него расходились лучи, покалывая панцирь краба и заставляя Осипа корчиться. Ведьма грелась в этом свете.

И уродливое тело растаяло. Тело колдуньи вдруг обернулось телом крепкой, нестарой еще русалки, полной жизни. Но лучше всего были глаза: в зрачках застыл зеленоватый причудливый отсчет лезвия.

Грубэ рассмеялась. Потом заплакала. Краб с осьминогом были единственными свидетелями чуда. На губах ведьмы расцвела роза, а слезы рассыпались жемчужинами.

– Возьми, – голос ведьмы мягко шелестел. – К несчастью, у меня нет зелья, которое превращает хвост в ноги – я расплатилась бы с принцем сама. Но крабы время от времени выходят на сушу. Ты, Крабс, поднимешься на каравеллу и убьешь принца и герцогиню. Как только их кровь брызнет на Русалочку, Майя вернется в подводное царство! И я сама буду ее опекать. Я верила в силу любви – и обманулась. Я верила в силу красоты – но опять оказалась неправой. Я воспитаю Русалочку так, что она не будет мучиться от любви и не поверит красоте. А потом я выдам ее замуж за порядочного юношу из приличного семейства морского народа.

Краб с опаской посмотрел на кинжал. Троица выплыла из подземелья. Была глухая ночь, когда Грубэ подплывала к каравелле с крабом на плече. Кинжал был надежно привязан к панцирю Крабса.

– Счастливо – и я буду ждать вас с Майей! – напутствовала колдунья, которая теперь, после превращения, походила на старшую сестру Русалочки.

Краб перевалился через борт каравеллы. Кинжал засветился рубиновым цветом. Краб принюхался – Русалочка была где-то совсем рядом.

Майя, облокотившись о борт, смотрела в воду – ей почудился голос, который звал из моря.

– Да Майя же! – нетерпеливо позвал язычок Русалочки, трепыхаясь в клешне у Крабса.

Майя увидела визитеров. Язычок гусеницей вскарабкался вдоль ноги, вполз на грудь, взобрался на подбородок русалки. Устроившись во рту, блаженно сказал:

– Ну, наконец-то я дома!

А что получится из этой сказки, ты узнаешь в Главе 9d. Или можешь вернуться к концу Главы 8а и попробовать пройти другой дорожкой.

– Это что же получается? – озадаченная гусеница прогрызла в коконе дырку и просунула в отверстие голову. – И русалки, и Крабс принесли Майе по волшебному кинжалу? !

– Подслушивала, – уличил я. – Но, во- первых, это ведь сказка-лабиринт. К цели, если помнишь, ведут много ходов.

Гусеница глядела недоверчиво. Но я, признаться, не слишком высокого мнения о гусеницах. Поэтому я не стал пускаться в объяснения и лишь щелкнул по шевелящимся усикам:

– А во-вторых, тут кое-кто не хотел ничего ни видеть, ни слышать.

Голова обиженно спряталась.

Но самым важным было в-третьих: на палубе каравеллы одиноко стояла Русалочка. Я хочу быть поблизости, если что-то произойдет. Идем, приятель?

Как только каравелла отчалила от берега, в воздух взметнулись факелы, загораясь маленькими солнцами. Паруса упруго натянулись под идущим с побережья ветром. Судно выплыло из залива, взяв курс в открытое море.

Стемнело. Гирлянды фонариков расцветили ночную палубу. И Русалочка вспомнила другую, давнюю ночь, когда она впервые поднялась на поверхность моря. Ей казалось: это было вчера. Она вспомнила, как хотела присоединиться к празднику принца.

И теперь Майя танцевала, повинуясь никому кроме нее не слышной музыке. Ах, как прекрасен был ее танец! Едва касаясь надраенных досок палубы, Майя летала, точно перышко.

– Прощайте! Прощайте, жизнь и любовь! – выражало каждое ее движение. – Это моя последняя ночь! Я не увижу больше ни земли, ни неба, ни принца!..